Джеймс льнул то к одному, то к другому, с беспомощными глазами, опять разрываясь, кого целовать, кого гладить. Майкл придерживал его, шептал, что все хорошо. И все было бы хорошо, если бы к ним обоим не тянул руки Винсент, привлекая к себе и отвлекая их друг от друга. Этот пазл никак не складывался, а сложить его привычным образом, трахнуть Джеймса с двух сторон, например, Майклу казалось кощунственным. Он не мог. Отпускал по его телу руки и губы, пальцы, но взять его, здесь, вот так — от одной мысли у него в паху все слабело. Винсент, заметив, даже попытался (по-дружески?) ему помочь, и минет, кстати, он делал неплохо, но Майкл был уверен, что для первого раза так далеко они заходить не будут. Ни он, ни Винсент.

Джеймс, перенервничав, тоже был не в самом боевом состоянии, из них троих стояло и не падало только у Винсента, Майкл удивлялся даже — вот выдержка у человека, это ж какие нервы надо иметь?..

Нервы у Винсента были — канаты, после Майкла он взял и у Джеймса, и они не сразу приноровились к единому ритму — рот Винсента, пальцы Майкла, напряженное тело Джеймса. Майкл никак не мог понять, почему же раньше все складывалось так легко, само собой, почему же теперь все так — неудобно, не так, не эдак, никак не прийти к согласию. Может, дело было в джетлаге, может быть — в кокаине. Может, Джеймс почему-то был чересчур напряженным, может, Винсент был слишком уж покровительственным, и у Майкла мелькала мысль, когда он жестко отвечал на опытный поцелуй, что надо просто трахнуть Винсента — вместо Джеймса — чтобы наконец перестал разыгрывать из себя умудренного жизнью отца психованного семейства.

Белый день заливал комнату ярким солнцем. За окном заливались птицы — так громко, что Майклу спросонок казалось — это будильник. Он нашарил свой телефон, попытался выключить звук — не получилось. Телефон молчал черным экраном. Птицы были живые, за окном.

Майкл приподнялся на локтях, огляделся. Вокруг была настоящая пастораль — картинки на стенах, деревянный пол, белый потолок с темными балками. Французская сказка. Хотелось пить. И выпить. Майкл помнил, что вчера они чуть-чуть приложились к местному вину, прежде чем подняться сюда. Майкл был бы очень не против повторить. В смысле вина. Оно наверняка так и стояло там, на кухне, оставленное на всю ночь.

На второй стороне кровати виднелась темноволосая голова, закопанная в подушки. Судя по широким плечам с россыпью родинок — это был Винсент. Майкл кашлянул, прочищая сухое горло, и тот поднял голову, взглянул на него. Выглядел он помятым.