— Я, — отозвался Антон.

— Усопший, говорите, не крещен? — осведомился иерей и принял монументальную позу.

— Время было такое, — пояснила Элла Ильинична и скорбно опустила плечи, — Родители партийные, отец депутат…

— И посему решили не крестить? Вот так и живем, не помышляя о грядущем, — прогудел батюшка, — Пока час не пробьет, о господе нашем не вспоминаем, а в храм идем только по великой нужде.

Из глаз Эллы Ильиничны покатились слезы:

— Нам бы отпеть по христианским законам.

— Не подлежит он отпеванию! — густо пропел иерей, — Грех на матери! Наш приход за это не возьмется.

— Неужели ничего нельзя сделать? — в голосе Антона послышались панические нотки.

— Церковь не будет отпевать вашего брата! — отрезал сановник и гордо удалился.

Мы застыли в безмолвии.

Антон первым нарушил молчание:

— Поехали в другую церковь, попробуем договориться там.

— А если и там? — спросила мать убитым голосом.

— Значит, будем искать!

Подавленные и тихие, мы вышли из храма.

— Заедем в офис, — предложил Беляков, — Осмотрим зал, договоримся насчет транспорта.

В офисе было убийственно тихо. Женщины скорбно вздыхали нам вслед, мужчины выражали сочувствие, жали руку, просили крепиться. Лера молча шла по коридору, не реагируя и не откликаясь. У входа в зал она остановилась, оглядела нас всех исподлобья, странно дернулась, всхлипнула и с громким криком кинулась к Антону:

— Поклянись, что не бросишь нас с Женькой!

Антон оторопело заморгал.