— Ну, ты что, парень, давай продолжай.
Не веря своим глазам, будто пребывая во сне, опускаю глаза и покидаю этот мир. Ныряю в мир музыки, играю, вкладывая всю душу. Создаю волшебство, растворяюсь в звуках.
Белокурая бестия! Пропадаю без вести я… Помогите же, кто-нибудь! С нежным взглядом сапфировым. Ни один не уйдет живым. Такую попробуй, забудь. Такую попробуй, забудь.(прим. «Uma2rmaH — Бестия»)
Акустическая гитара стонет и взрывается в моих руках, рождая на свет последние аккорды. Мощные, яркие, дрожащие в тишине вагона пущенной стрелой.
Замираю и отпускаю струны. Боюсь взглянуть на присутствующих, слушаю свое рваное частое дыхание и считаю секунды. Не знаю, сколько длится этот вакуум прежде, чем мой сосед, словно слетая с катушек, бросается, чтобы пожать руку музыкантам, а затем и мне, но сердце возвращается к прежнему ритму гораздо позже.
Гораздо.
Когда проходит эта странная эйфория. Когда мы уже сидим битый час в полной темноте, передаем по кругу гитару. Когда поем и травим байки, как старые добрые друзья.
— Мне нравятся твои песни, — говорит старший брат, пожимая руку.
Они встают. На часах четыре утра.
— А я бы даже спел с тобой что-нибудь, — хлопая по плечу, признается младший. — Спасибо, ребята! Пока!
И они удаляются к себе, чтобы успеть хоть немного поспать до прибытия поезда.
— Ты почему мне сразу не сказал, что ты музыкант? — Ржет сосед, листая в телефоне совместные фотки с братьями, которые успел сделать перед их уходом. — Я бы хрен стал петь тебе, чтобы не позориться.
— Ты классно поешь, — совершенно искренне говорю я, закладывая руки за голову и удобнее устраиваясь на подушке, — на Груше все сдохнут от восторга.