— Где-где? — раздраженно-невнятное. Даже, г****н, не смотрит мне в глаза. Вдруг движение руки — и махнул на парковку, напротив: — Вон, в тачке твоей закрылась. Спит… Концерт, блядь, тут устроила, — гневное. — Ножом бегала, угрожала. Не была б твоя — научил бы… уму разуму.

— Че?! Какой нахуй нож?! — исступленно. Похолодело все у меня внутри, разрывая ужасом. Разворот — и кинулся со всех ног.

Попытка открыть дверь, рвануть на себя — тщетно, не поддается. Бешеный взор по сторонам (а сердце грохочет, что товарняк — вот-вот лопнет от жути), и снова за стекло пялюсь, присматриваюсь — лежит, не шевелится.

— И где он, блядь?! — окончательно теряя рассудок, воплю я.

— Кто? — удивленно выдал, неспешно подходя ко мне Майор, что-то дожевывая.

— Ты че, Сука, такой спокойный?! Если с ней че-то не так — я тебя, блядь, заживо закопаю!

Скривился. Смолчал тот.

Резвый разворот, взгляд по сторонам — отыскал я камень (часть дизайнерского бордюра), схватил — и расебашил стекло к хуем собачим…

Дернулась тотчас Мальвина, взор испуганно заметав по бокам, струшивая заодно с себя лихорадочно осколки — резко мне в лицо:

— Ты чего? — ошарашено. Уперлась руками и подтянулась, расселась в кресле, отходя от сна.

Но не реагирую — живо уже нырнул внутрь и дернул за защелку — открыл дверь…

(Н и к а)

Взгляд на него всего — и понимаю нечто ужасное: его вся одежда в крови. Едва хотела кинуться к нему, как тотчас пресек — сам ухватил меня за руку и силой вытащил на улицу из салона — поддалась.

— Ты ранен? — испуганно тявкнула я, заикаясь, не обращая внимания на его странный беспредел.

— Нет, — грохотом. В мгновение вывернул мне руки, осматривая запястья, а потом резво — сжал за плечи. Взор вынужденно в глаза. Встряхнул: — Где нож?!

— Какой? — растерянно я.

— Какой, блядь! Какой у тебя был! — сумасбродным ревом, сплевывая ярость. — С которым ты тут вышивала! Че за хуеня, блядь?! Тебя вообще нельзя ни с кем оставить?!

И вновь схватил вдруг за руку. Потащил за собой.

В сторону дома…

— Я… Я испугалась, — отчаянно только и смогла… что выдавить в свое оправдание, глотая жуть последующей расправы.