Побледнел. Нервно сглотнул слюну. Молчит. Тяжело, шумно дышит, распятый ужасом прозрения, Рожа.

— Он мне нужен… какой бы не был. И поверь, я не лучше.

* * *

Согласился… Причем на все мои уговоры, Федька согласился…

Да и будто был выбор?

Первые дни — пока побудет, поживет вместе с нами, в квартире Мирашева, а затем, как доберется до своих активов и хоть как-то разгребется с долгами и уже закрытыми магазинами (пламенный привет Мазура, высосавшего из них практически всё), пойдет своей дорогой дальше (раз так уж сильно того хочет).

* * *

Быстро день ляпнул. Пока туда-сюда, пока приехали, пока еду приготовила, накормила всех, душ, телевизор — а там и ночь уже настала.

Благо, места у Мирашева дохрена. Так что, Федьке постелила в одной спальне, в нашей с Мирой — я, а в залу… отправила… не в наказание, но и не в поощрение… Мирона одного почивать. Не хватило мне духу в одной кровати спать с моим Буратино, когда за стеной брат, готовый только за одно касание Мирашева своей рукой моей руки — удавить, а тут…

Вот только это я… А моему «учтивому кавалеру» это было не по чем. Едва только погас у меня свет… как скребется. Еще миг — и нырнул под одеяло, негодяя кусок.

— Мира! Придурок! — гогочу я, задыхаясь от его пошлых, откровенных ласк. Еще миг — и вынырнул с другой стороны.

Лицом к лицу со мной:

— И снова ты обзываешься? — хохочет.

— А разве нет повода? — надулась тотчас. — Я же тебя просила… по-человечески, потерпи.

— А надо было сразу меня слушать — сняли бы ему хату, как тогда. И сейчас бы вдоволь… скрипели пружинами.

— А тебе лишь бы поскрипеть! — ржу, заливаясь смущением. — Не принял бы он ее! Ты же видишь — сплошные заскоки!

Скользнул по телу ладонью, нагло забрался под футболку — сжал мою нагую грудь.

— Я соскучился… И так, то нервы, то предвкушение… Малыш, — запойный, жаркий поцелуй в шею, дразня языком, — я же не железный.

— Ты — деревянный! — гогочу тихо, силой пытаюсь оттолкнуть нахала, сгрести его с себя — поддается, но лишь настолько, сволочь, чтоб вновь добраться до моего пупка и откровенно, с вызовом приняться исполосовать влажным языком всю меня, играя с чувствами, ощущениями, доводя… не только до мурашек, но и стонов.

— И сознайся, Мальвина… — шепот вдруг стал вкрадчивый, околдовывающий, будто заговор… — Заводит очень… когда нельзя, но очень-очень хочется… и если чуток смелости… — вдруг движение — и потащил вниз с меня белье. Игривое движение языка около запретных мест — и дернулась я, словно пронзенная стрелой. Удержал грубой силой, отчего еще сильнее от желания сжались у меня мышцы внизу живота, запульсировала похоть. Тотчас ухватила я подушку — и закрыла ею себе лицо, рот, дабы… если и не могу уже остановить этот поезд, то хотя бы чтоб не уничтожил он нас всех. Еще миг — и развел бедра в стороны. Протиснулся к вожделенному. Коварные мгновения интриги, блуждающих ласк около — и взорвал мой мир яркими красками. Очередной крик, рык поражения… признания власти своего Тирана, сдавленный синтетикой, разорвал тишину. «Адские», роняющие в транс, терзания — и вдруг пошло, нагло вошел в меня пальцем Мирон. Живо приподнялся, стащив с моего лица подушку. Губы к губам. Коварно, развратно улыбнулся.