— Как сказать?..

Лидочку вдруг взорвало:

— Что это ты, Лева, очки втираешь: мне все рассказала тетя Настя.

— Что — все?

— Как она на свиданку к тебе приходила.

— Тетя Настя?

— Не смеши, Лева. Не Настя, а тетя Светлана. Старуха так и сказала на свиданку. Что это за слово?

— Не знаю, — буркнул я.

— Юпитер, ты сердишься, — значит, ты не прав.

Я сказал про себя: что эта Лидочка представляет собой? Странная или обычная сумасбродка?

— Не смотрите так на меня.

— Буду!

— Я прошу.

— Ты обидела меня.

— Я? Чем же?

У нее расширились глаза. Руки она скрестила на груди. На ресницах, к моему великому удивлению, блеснули слезы. И вдруг — как бросится ко мне на грудь да как зарыдает!.. Боже, что же это такое?

С меня весь хмель как рукой сняло. Лидочка рыдала у меня на груди, точь-в-точь как в старинных романах. Вот застанет нас, думаю, Валя в этаком виде — что вообразит? Горе ее было неподдельным, слезы натуральными. Все было реально, за исключением причины, которую я даже отдаленно не мог представить себе. Я был далек от мысли о том, что мои с Лидочкой отношения довели ее до истерики. Тем более глупо предполагать, что в этой несусветной истории замешана Света. Пока я размышлял, она плакала и слезы ее лились мне на грудь. В более глупом положении мне давно не доводилось быть. Что делать?

Я принялся успокаивать ее, как мог. Боюсь, что она не слышала моих слов. Я горячо утверждал, что вовсе не обижен на нее, что во всем виноват мой несдержанный язык, и так далее. Что уважение к Лидочке — превыше всего, и так далее. Что Светлана сама по себе, а я — сам по себе, что нет у нас ничего общего, и так далее. Что я скоро уезжаю и постараюсь забыть и тетю Настю, и ее племянницу, и так далее.

Неожиданно она отшатнулась от меня, вытерла слезы, высморкалась в сарафан, который валялся рядом с нею, и как ни в чем не бывало принялась доедать яичницу.

Я ровным счетом ничего не понимал. Если бы не эта влага на моей рубашке, то вообразил бы, что нахожусь в глубоком сне.