На сухумском рынке толпится немало людей. Одни, разумеется, продают свой товар, а другие — покупают. Базарные купцы-воротилы, главным образом турки, заключают здесь выгодные для себя сделки, наживаются, жиреют. А бедный крестьянский люд вынужден принимать условия, которые предлагают ему купцы с туго набитой мошной. Оборванные крестьяне глядят на купцов, разодетых в шелка, и вполголоса ругаются: «Шакалы!»

На рынке немало и таких, кто ничего не продает и ничего не покупает. Хитроумные ловцы мгновенного счастья, художники по части корзин и карманов слоняются по базару взад и вперед. То здесь, то там вдруг прорываются истошные вопли, и толпа бежит, чтобы утешить несчастную жертву, пострадавшую от людской жадности к чужим деньгам. Или где-нибудь в укромном местечке затевается мордобой. Случаются и кровопролития — главным образом в мясном ряду. В общем рынок довольно бойкое место, где можно отвести душу, наслушаться разных разностей и кое-что повидать…

Туда и направился Даур.

В самом начале зеленных рядов Даура окликнули:

— Сюда, Даур, сюда!

Это кричал Согум, дальний родственник из Гудаут.

— Я искал тебя, — сказал Согум, хватая Даура за руку.

— Зашел бы к нам домой, Согум.

— Я подумал, что тебя легче всего встретить здесь, на рынке.

Он затащил Даура в грязную харчевню. В темном углу сидел Темур. Крестьянин поднялся навстречу Дауру. Молодой человек с трудом усадил Темура из Дала, оказавшего ему столь почтительный прием. Согум потребовал вина и закуски. Это был разбитной человек, знакомый с городскими порядками; заплывшего жиром буфетчика он дружески поторапливал.

— Давно в городе? — спросил Даур.

— Приплелся сегодня утром, — ответил Согум и подумал: «Сказать ли сейчас, или же подождать?»

— Как твои домашние?

— Хоть и с грехом пополам, а живут.

И Согум решил про себя: «Он, кажется, чем-то расстроен. Нет, подожду немного, расскажу как-нибудь потом».

— А это Темур, — сказал Согум. — Вместе мыкаем горе… С самого утра.

— Какое горе?

— Видишь ли, решил по глупости кое-что присоветовать князю Келешу, а он обиделся. А я, признаться, и не думал… Вот не думал, хоть убей!

— Дали нам пинка, — вставил Темур.

— За что?