— Я езжу на старой маминой машине. Понятия не имею, сколько она уже миль набегала, но я отвез ее на техосмотр и сервис, и, похоже, все в порядке. Если честно, мысль опять проехаться по всему этому пути противна. Я всего несколько дней, как вернулся домой. Но не собираюсь испытывать судьбу и сажать Бена в самолет. В голову сразу лезут с десяток всяких причин, которые способны напугать его до смерти. А кроме того, я даже не знаю, есть ли у него какое-нибудь удостоверение личности с фотографией.

— Ооох. Об этом-то я и не подумала.

Большая дверь загудела, потом приоткрылась. Появился Бен в сопровождении санитара из психотделения, которого я никогда прежде не видел.

— Привет, братишка, — сказал я.

В своей обычной манере Бен поднял голову, чтобы взглянуть на меня, но взгляд его ушел на милю в сторону.

— Ты пришел забрать меня домой?

Вот так. Я больше двух суток провел в дороге, с неприязнью представляя себе этот самый момент.

Теперь нужно было рассказать ему, что единственный дом, который он помнит как свое жилище, продается. Что всех принадлежавших ему вещей уже нет. Потому как я позволил их продать или выбросить. Мне надо будет рассказать ему, что он переедет на новое место и больше уже никогда не увидит города, в котором прожил всю свою жизнь. Что все, к чему он когда-либо привык, ушло. Что каждый час его жизни отныне и впредь окажется ему незнакомым. Единственным смягчающим для меня фактором была надежда, что все это окажется лучше нынешнего его существования. Тем не менее все это грозит обернуться одним чертовски страшным приступом гнева.

Мне вспомнилось, как Мичелевски радовался, что сопровождать Бена выпадет не ему. На какую-то долю секунды я пожалел, что я не Ник Мичелевски.

— Тут такое дело, брат. И да и нет. Я приехал, чтобы забрать тебя отсюда. Но поедем мы не в тот дом, что тебе знаком. Мы поедем ко мне домой. Он будет новым домом для тебя.

Потом я ждал, что будет.

— Ты будешь там, дружище?

— Ну да. Обязательно.

— Вот и прекрасно, — сказал Бен. — Поехали.

Мы ехали по 35-му шоссе к Канзас-Сити. Собираясь перебраться на 70-е и попасть в Миссури. Другими словами, уже какое-то время мы были в дороге.

Бен хранил молчание. Полное молчание. Только смотрел в окошко, но не пустым взглядом. Смотрел по-настоящему. В любую сторону, где было на что посмотреть.

Наконец он произнес:

— Я и не знал, что это все тут.

— Что — мир?