Все началось со старика Левитана, того самого, который привез из-за океана акции американской компьютерной компании. Дело складывалось так. В записке, приложенной к конверту, Левитан-младший, бывший силовой циркач, сообщал, что посылает с отцом маленький сувенир — косметичку для любимой своей певицы, исполнительницы русских романсов Галины Олеговны. Что, естественно, весьма заинтриговало Галину Олеговну… Рафинаду ничего не оставалось, как позвонить тертому старику Левитану. «Вы будете смеяться, — ответил старик, поняв наконец о чем речь, — но эту чепуху я отдал одной даме. Хотите знать, как это произошло? Когда я раздал все подарки, чтобы они провалились, так осталась та ничтожная косметичка. И в тот момент пришла дама за последней посылкой. Я пожаловался ей на головную боль с ничейной косметичкой. Тогда она сказала: чтобы у вас, Моисей Семенович, не болела голова, я возьму косметичку себе, и дело с концом. Значит, это был подарок для вашей мамаши?» — «Да, — железно ответил Рафинад. — Почему у вас не разболелась голова, когда я был у вас?» — «Вы шутите, — серьезно ответил старик Левитан. — Голова не болит по заказу. Но я вам сообщу телефон этой особы, чтобы ей было пусто. Звоните, требуйте вещь. Хотите, я вам дам рекомендательное письмо? Или сам ей позвоню…» Нередко случайность оборачивается совершенно неожиданным образом. Особа, которая помогла старику Левитану избавиться от головной боли, ведала крупным продовольственным универсамом в Купчине. Грязным, запущенным, с хмурыми продавцами в застиранных халатах, с пустыми полками. В довершение ко всему, в двух из пяти огромных витринных окнах вместо стекол наждачно зияла толстая фанера. Рафинад явился в магазин к часу. Оплывшая тетка в тренировочных рейтузах и майке, опираясь на швабру, крикнула: «Обед!» — чем вызвала некоторое удивление у Рафинада — судя по ассортименту магазина, обедать персоналу было решительно нечем. Рафинад не стал спорить, обогнул магазин и через служебный вход поднялся на второй этаж. Заведующая сидела в кабинете и ела яйцо. Маленькой ложечкой она шкрябала в скорлупе, придерживая ее пальцами, взятыми в золотые кольца. Толстая цепь из какого-то белого сплава выпячивала крупные малиновые камни, цепь свисала с ее шеи на пышную грудь в розовом свитере с глухим воротом. От мочек ушей падали на плечи длинные серьги, похожие на восклицательные знаки. Не женщина — живая выставка ювелирных изделий. На вид заведующей было лет тридцать. Но только издали, от двери… С каждым шагом Рафинада возраст ее непостижимым образом прибавлялся. И когда Рафинад сел на табурет у стола, он уже отвалил дамочке годков полета, не меньше.