— Что это я сегодня такая неловкая, — вполголоса произнесла Агафья Львовна, прополаскивая заново стакан.

— Бывает, — компанейски подхватил Краюхин. — Иной раз, как назло, весь день не ладится, а причин никаких вроде нет.

— Чаю будешь? — спросила Агафья Львовна.

— Ну вы сегодня, соседушка, совсем как мать, — разомлел Краюхин. — А кагор-то и не пригубили.

— В сладкий чай плесну немного, — проговорила Агафья Львовна. — Глинтвейн называется. И не слыхал, наверно?

Краюхин видел ее быстрые худые пальцы, закатанные рукава ветхого домашнего халата, подпоясанного какой-то лентой. Коротко остриженные легкие седые волосы пухом прикрывали розовбе темечко. И подумал, что когда соседка помрет, то гроб ее будет не тяжелым, вес только за счет досок и потянет…

— Милиция, — вдруг произнесла Агафья Львовна. — Вот ты, Егор, работал в милиции, а проку от нее?!

— Потому и ушел. — Краюхин не ожидал такого вопроса. — А что вам за прок нужен? Вроде живем в квартире спокойно, не буяним. Случаев нарушения социалистического общежития не наблюдается…

— Что верно, то верно, — быстро согласилась Агафья Львовна и вдруг, осененно, боком плеснула на Краюхина стеклами своих опрятных круглых очков. — А что, Егор, небось связи у тебя с той милицией сохранились? Знакомства, отношения?

— Не понял? — настороженно ответил Краюхин.

— Ну, если человек попал в беду, нельзя помочь его из беды той вызволить? — Агафья Львовна оставила свое копошение у плиты, вернулась к столу, села, оперлась локтем о клеенку, поддерживая ладонью щеку. Дужка очков сползла к кончику остренького носа.

— Мой племянник, сын младшей сестры, в беду попал, — пояснила Агафья Львовна. — Одолели его какие-то типы, требуют денег, грозят.

Лицо Краюхина как-то стянулось, подобралось. Даже усы и бородка словно встопорщились.

— Это какой же племянник? — солидно спросил Краюхин.

— Ты его не знаешь, он ко мне забыла когда и приходил, — ответила Агафья Львовна. — Забежала я к сестре сегодня, она мне и поведала историю. Прямо тебе скажу, Егор, итальянское кино — и все тут. Словно никакой власти у нас нет, а полная махновщина.

— А чем он занимается, племянник?

— Делами какими-то. Контора у него. Богато живет. Дачу купил в Тоене… Знаешь, как сейчас молодежь. И жить торопятся, и чувствовать спешат. А теперь что? Вцепились в него какие-то кавказцы, разнюхали о деньгах, угрожают, требуют. Тот и не знает, что делать. Заявлять боится, говорит, хуже будет, везде у бандитов свои люди. Я вот и думаю — есть у нас власть или нет?

— Есть, есть, — раздумчиво промямлил Краюхин. — На всякую силу сила найдется.