В выходные дни улицы заметно редели — автолюбители еще в пятницу выметались из города. Даже такую ходкую магистраль, как Садовая, в основном оживляли трамваи, бренчащие всеми своими железными суставами, да еще автобусы с интуристами. Поэтому красный «жигуленок», что остановился у поребрика, привлек внимание дворника.

Из автомобиля вышли двое. Молодой человек — высокий, сутулый, белобрысый и широколобый — был за водителя. Второй, пассажир, круглолицый, с неопрятной мятой бороденкой и широким носом, двигался как-то оседая на вялый, не мужской свой зад…

Егор Краюхин — а пассажиром «жигуленка» был он — поглядывал на дворника, дожидался, когда Женя Нефедов снимет щетки и запрет автомобиль.

— Что, служивый, не там остановились? — спросил Краюхин. — Или еще не подмел здесь?

— Подмел, подмел, — угрюмо ответил дворник, смекнув, что это не интуристы-ротозеи, а свои земляки, нечего с ними балясы разводить, себе дороже. И пошел вдоль поребрика, поправляя метлой всякий встречный непорядок.

— Здесь Ангел стоит, я его приметил, — проговорил Краюхин, приноравливаясь к шагу Нефедова. — У плиты, что справа.

Нефедов и сам видел далекую фигуру у гранитного надгробья Павших борцов за дело революции, кроме нее в этот утренний час на Марсовом поле никого не было. «Может, смириться, не ввязываться, делать, что заставляют?!» — в который раз за последние дни думалось Нефедову. Думы эти изнуряли своей роковой безысходностью. Так, вероятно, чувствует себя животное, идущее на закланье. Он понимал, что от каждого шага сейчас зависит многое — даже вся жизнь… В то же время в Нефедове просыпался азарт, тот самый, без которого, вероятно, не случилось бы то, что случилось, без этого азарта он не смог бы уверти из-под носа «Кроны» заказ барнаульцев, за который его и тащили к ответу бандюги. Нефедов видел себя сейчас подло обманутым — как «Крона» могла обратиться к бандитам за помощью? Существовал арбитраж, суд, да просто переговоры. Они — деловые люди, и отношения должны быть деловыми. Нефедов поступал как деловой человек, преследующий свои интересы, как нормальный конкурент, а не вражина…

Вскинув заросшую пепельной шерстью мордаху, эрдель устремился навстречу паре.

— Ну, ну, свои, не балуй, — боязливо упреждал Краюхин, поджимаясь к Нефедову. — Фу! Фу, говорят, — частил Краюхин.

Легкий свист сбил с эрделя боевую прыть, собака остановилась, присела на задние лапы, поглядывая то на хозяина, то на незнакомцев.

— Свои, свои, — произнес Краюхин навстречу Ангелу. — Своих не признает, песий сын.

Ангел молчал, внимательно и цепко разглядывая Нефедова. Протянул руку. Пожатие у него было сильное и какое-то дерганое. Пальцы горячие и сухие.