Нефедов промычал, с трудом двигая пересохшими губами. Русоголовый залез во внутренний карман пиджака Нефедова, извлек пачку документов, отобрал техталон и права, остальное сунул обратно.

— Отгонишь его «жигуль» к зеленому дому. Позвони оттуда Курбану, предупреди, что мы едем, — и, дождавшись, когда русоголовый покинет салон, приказал: — Трогай, Рашид.

Мысли Нефедова словно обрели физическую плоть. Мысли бились в туманном сознании. Свет лобового стекла разбивался на радужные кольца… Куда они едут? Что готовит эта поездка? Ясно только одно — его специально подловили, они знают его имя и отчество. И стоп-сигнал — это фокус… Но за что?! И кто эти люди? Холодная влага клейко текла вдоль позвоночника, ноги не слушались… Спрашивать о чем-нибудь бесполезно, ясное дело, да и язык тяжелый, шершавый… Нефедов прикрыл глаза. Так он просидел, покачиваясь на мягких рессорах, довольно долго. Но потом сообразил, что надо было следить за дорогой! Он поднял веки. Однако не мог сообразить, где они едут…

Егор Краюхин толкнул задом железную калитку клетки лифта, изловчился, ухватил кожух нагревателя и потащил волоком на площадку. «Тяжелая, зараза, — думал бывший санитар спецмедвытрезвителя. — Если старая не отдаст четыре поллитры, оставлю грелку себе. А что? Любой дачник за такую печь озолотит».

А дело обстояло таким образом. Знакомый Краюхина — вожатый из трампарка имени Егорова — выполнил давнее обещание: вывез с территории парка снятую с какого-то трамвая электропечь. Вещь грубая, громоздкая, контуром похожая на кривоногую таксу, но пассажирам зимой весьма необходимая, конечно если стекла в вагоне целые и в щели не дует. Вожатый был давним клиентом Краюхина, еще когда он служил санитаром в вытрезвителе. И в знак особой благодарности за покровительство — Краюхин как-то увел из канцелярии его бумаги, направленные в трампарк для привлечения к ответственности за пьянку, — вожатый обещал раздобыть электропечь. И не просто раздобыть, а еще и перемотать под нормальное напряжение у паркового умельца. О чем и позвонил вчера, обрадовал. Честно говоря, Краюхин позабыл о своей просьбе, слишком много навалилось забот, да и из вытрезвителя он давно уволился. Долго вспоминал и вспомнил: электропечь он обещал соседке, Агафье Львовне, домовитой старушенции, школьной учительнице по литературе. Соседка не раз выручала Краюхина в его полухолостяцком жилье. Взять хотя бы историю с Вероникой, когда из ревности к резиновой кукле та отметила своего возлюбленного Егорушку табуретом по вывеске. Агафья Львовна выходила Егора. Да и по мелочам выручала. Так что Краюхин оказался у соседки в моральном долгу. Комната у Агафьи Львовны угловая, всем ветрам подвластная, и зимой иной раз можно было не прятать продукты в холодильник. Агафья Львовна не жаловалась, наоборот, говорила, что, по теории Иванова, холод и закаливание — ключ к долголетию. Но тетрадки свои проверяла на кухне, у плиты, напрягая Краюхина, особенно в последнее время. Все люди честно бедуют в этой сучьей перестройке, режут, как говорится, себе пальцы, чтобы раздобыть мало-мальски съедобную пищу, а у Егора и мясо отличное водилось, и рыба нестыдная. Заработок шел у Краюхина крутой, хоть и беспокойный… Словом, нечего торчать старой на кухне, травить душу укоризненным взглядом — откуда, мол, у бывшего мента такие деньжищи?! Вот Краюхин и предложил Агафье Львовне согревать комнату трамвайным отопителем. Жар выдает такой, что тараканы разбегутся. Последний довод смирил гордыню Агафьи Львовны, она дала «добро»…