Так что скамья для родителей новобрачных в углу зала оказалась наполфвину свободной, когда распахнулись двери и новобрачные вступили в зал регистрации.

Звуки скрипки рисовали марш Мендельсона одиноко, высоко и печально — Наргиз наотрез отказалась от услуг дворцового тонмейстера с его аппаратурой и попросила подыграть своего сокурсника. Стены бывшего особняка графа Игнатьева, привыкшие к бравурной аранжировке, на сей раз слушали чистый тон скрипки известнейшего русского мастера Евгения Францевича Витачека. Может быть, не такого знаменитого, как Страдивари или Амати, но тоже не последнего человека в своем скрипичном ремесле. Закрепив на пышной шевелюре шапочку-кипу серебряной булавкой, «Паганини» вдохновенно вскидывал голову в такт музыке Мендельсона.

— Слушайте, почему ваш скрипач натянул на себя эту ритуальную тюбетейку? — шепнул невесте Рафинад. — Он же не в синагоге.

Наргиз всхлипнула смешком, несмотря на торжественность обстановки.

— Яша бегает в какую-то религиозную школу, — прошептала ответно Наргиз. — Талантлив до сумасшествия. И такой же псих.

Чицгиз скосил глаза в сторону Рафинада. Болтовня приятеля в такую минуту показалась ему подчеркнутым пренебрежением. Рафинад забавно сжал губы и, следуя распоряжению инспектора, отошел с Ингой на специальные места для свидетелей.

Новобрачные подошли к столу регистрации.

Инспектор — молодая женщина в небесно-голубом платье с круглой латунной бляхой — гербом на ядреной цепи вокруг шеи — подняла глаза на жениха и невесту, посмотрела на родителей, на свидетелей, на немногочисленных гостей у дальней стены…

— Дорогие наши Наргиз и Чингиз, — произнесла она красивым, глубоким голосом. — Сегодня рождается ваша семья. Событие, которое принесет вам большое счастье, если будет скреплено любовью, вниманием и добротой…

Солнце прорывалось сквозь плотные воланы шелковых гардин, размывая контуры фигуры Наргиз. Боковым зрением Чингиз видел ее напряженный профиль, мягкий овал ее щеки и маленькое ухо с изящной золотой сережкой. Наргиз слушала внимательно, словно прилежная ученица.

Чингиз тоже пытался сосредоточиться, но голос инспектора проникал в сознание лишь общим смыслом. Чингиз злился на себя, однако ничего не мог поделать — и надо было дяде Курбану именно здесь поведать о «Катране». То, что Нефедов скрылся, Чингиз узнал от говорливого Рашида, телохранителя дяди Курбана… Выходит, что его уже отыскали и заставили платить?! Чувство досады и непонятного беспокойства испытывал сейчас Чингиз от всей этой истории с «Катраном». И еще вину перед совершенно незнакомым ему Женькой Нефедовым. Верно, что свершенное часто оказывается не таким уж привлекательным, как во время ожидания свершения…