За всю дорогу Адам по своей воле не промолвил, наверное, и десяти слов. А человек этот, хотя вроде бы и молчаливый, неразговорчивый, все же как-то незаметно, слово по слову, да и выудил из парня все, что его интересовало: кто он и откуда, куда идет. А о себе лишь скупо обронил: идет, мол, издалека, откуда-то из-под Изюма, возвращается домой, в Старые Байраки. И еще добавил, что Адамова отца, батюшку Александра, если он является его отцом, помнит, когда-то якобы встречались. Вот и все, что он сказал.

В дороге дождик, накрывший было их при выходе из города, ненадолго нагонял их еще несколько раз. А уже под вечер разгулялся вдруг по-настоящему. На закате солнца, когда они стороной обходили Подлесное, припустил такой густой и сильный, что за каких-то десяток минут оба они промокли до нитки. Ранее Адамов спутник все время глуховато покашливал, будто прочищал горло. А теперь, промокнув под дождем, бредя по раскисшему, вязкому чернозему, раскашлялся и расхаркался уже по-настоящему. И от этого, видно стало, сразу же притомился.

В коммуну они пришли уже совсем затемно. А ему, этому спутнику, до Старых Байраков оставалось еще добрых верст тридцать. Поэтому, вполне естественно, Адам предложил ему передохнуть, просушиться и согреться до утра в комнате отца.

Постелили ему что имели на узеньком топчане в теплой кухоньке, напоив перед этим горячим чаем. О том, что этот человек знал когда-то Адамова отца, как он утверждал это, когда шел с Адамом в коммуну, теперь, при встрече с самим отцом, он почему-то ничего не говорил. Видимо, так устал и измучился, что ему было не до разговоров. Сразу лег, попросив прикрыть себя поверх одеяла еще и старым кожухом отца. Ночью он часто заходился кашлем, было слышно, ворочался с боку на бок, стонал будто сквозь сон и дрожал в лихорадке.

Разумеется, при постороннем человеке Адам ничего о своих делах отцу не сказал. Утром его спутник, бледный, невыспавшийся, признался, что его время от времени мучает тяжелый недуг — малярия. Вот и на этот раз после дождя был очередной приступ. Он совсем обессилел и просит разрешения провести у них еще этот день и следующую ночь, а назавтра, отдохнув, пойдет себе дальше…

Однако на вторую ночь он все-таки не остался.

Тот день выдался после дождя солнечным, ясным и теплым. Напоенная влагой земля щедро дымилась паром, дурманно пахла терпкой полынью, по ржи катились тяжелые волны, оглушительно заливались в саду коммуны разноголосые птицы. И прохожий человек еще с утра такой обессиленный и изнуренный, вскоре почувствовал себя значительно лучше, бодрее. После обеда, выпив у соседей отца по дому кварту горячего молока и отдохнув на крыльце на солнышке, уже и совсем почувствовал себя хорошо. Поэтому решил не терять зря времени и направиться дальше в Старые Байраки.