Наш разговор происходил в среду, а в пятницу неожиданно пришла Анка, хотя я ее не ждал. Она пришла на несколько минут предупредить меня, чтобы я не показывался в субботу на Дворцовой площади, потому что там будет полно сигурантов. Я сказал: хорошо, я туда не пойду. Когда она ушла, мне вдруг стало холодно, жутко и одиноко, и я решил непременно пойти. Там будет слишком много народу, вряд ли они обнаружат именно меня. Не прощу себе, если не пойду. Я ведь никогда не видел советских людей, а тут полномочный посол, почетный эскорт и все такое. Потом «Интернационал» на Дворцовой площади. Ну как я могу не пойти?

Настала суббота. Когда я пришел на Каля Викторией, она показалась мне такой же, как всегда. Желтолицые франты с папиросами в зубах стояли, облокотившись о медные поручни витрин, и очень внимательно разглядывали проходивших мимо женщин. Тут, конечно, требовалось внимание, потому что проститутки прогуливались с видом гимназисток, скромно опустив ресницы, а дамы из общества виляли бедрами и вызывающе заглядывали всем в глаза. Легкой танцующей походкой фланировали студентки; и тут же рядом — босоногие мальчики-разносчики, женоподобные мужчины с подведенными глазами и мужеподобные женщины в костюмах мужского покроя и мужской обуви и бесполые существа, на которых было надето и накручено черт знает что. И все-таки в этой привычной, праздной толпе было и что-то необычное: на каждом шагу попадались бедно одетые люди, загорелые парни в грубых башмаках, девушки в неподдельно скромных платьях, явно непривычные к сутолоке центральных улиц. Все они пробирались по Каля Викторией вверх, к Дворцовой площади. За магазином «Драгомир» все чаще стали попадаться полицейские и мрачного вида субъекты в одинаковых шляпах. И те и другие стояли в подъездах и сосредоточенно рассматривали прохожих. Я почувствовал тревогу: может быть, Анка права? Но вот уже видна Дворцовая площадь, рассеченная на две части шпалерами полицейских. Все пространство между библиотекой Фундации, Атенеумом и гостиницей «Атене Палас» запружено толпой. В окнах и на балконах «Атене Палас» — люди. И, несмотря на такое скопление, на площади царит тишина. Странная, неестественная тишина.

Мне удалось протиснуться почти к самой цепи полицейских, охраняющих подход ко дворцу. Палило солнце. Было душно, тревожно, тихо. Воздух пропитан запахом растопленного асфальта. Я стал разглядывать окружающих. Каких тут только не было лиц! И толстые, багровые, потные, и бескровные, иссохшие, морщинистые, и пожилые усатые, и молодые, нежно-округлые, загорелые, и женские напудренные, накрашенные, с нарисованными дугами бровей и стрельчатыми ресницами. И на всех лицах отражение затаенной радости, торжества, или, наоборот, злобы, ненависти, неудовольствия. Собравшиеся здесь не были похожи на праздных зевак, привлеченных необычным зрелищем. Глядя на их лица, я понял, что сюда пришли либо такие же, как я, либо такие, каким я никогда не буду. Здесь стоят мои лучшие друзья и злейшие враги, те, кому ненавистно само слово «советский», и те, кому оно дороже всего на свете. Два лагеря, два направления в жизни стоят здесь, рядом, стоят в тесноте и духоте, под палящими лучами солнца и терпеливо ждут. И молчат. Молчат потому, что каждый чувствует — рядом стоящий может оказаться врагом…