— Что ж, если хотите…

— Разве мы не все сделали, что могли? — задыхаясь от волнения, перебила его Вилма. — Разве мы не ухаживали за ним, не бежали за доктором, разве мало пролили слез?..

— Конечно… — вставил Иштван.

— Тогда ночью я же сразу вас разбудила. Я просила вас, умоляла помочь. А вы сидели себе на диване, — господи, я это будто сейчас вижу — и зевали, в ночной рубашке, а у меня так колотилось сердце, я уже тогда подозревала плохое. Но вы сказали: подождем до утра.

— Кто мог тогда знать! — сказал Иштван, махнув в отчаянии рукой.

— Я на другой же день приняла меры, — ответила Вилма.

Иштван смотрел на нее, широко раскрыв глаза и подняв брови, как два дня назад.

— Что вы смотрите так? — сердито вскричала Вилма.

— Удивляюсь, что вы так хорошо все запомнили. Это, я бы даже сказал, забавно. Но, надеюсь, вы помните и о том, что пригласили Гашпарека?

— А кого же я могла еще пригласить?

— Но Гашпарек не был нашим домашним доктором.

— Наш домашний врач жил бог знает где, на другом краю света, и это вы так мудро придумали. А я компрессы бедняжке делала, он все время стонал. Я себе места не находила. Вот и послала к нему… по соседству.

— Вы знали, что это за человек?

— Конечно, у него табличка висит на двери, как у любого врача.

— Но ведь я вам давно уж рассказывал, что про него говорят. И на ваших глазах писал ему, что мы от его услуг отказываемся; это было, когда мы поняли, что он лечил Иштванку от насморка, а у него была корь. Иштванке был тогда годик. Помните, как мы тогда Гашпарека называли? Коновалом. И хохотали над ним.

— Но почему вы меня обвиняете? — защищалась она. — Я сказала вам, что пригласила Гашпарека, и вы согласились со мной.

— Нет, я был удивлен, что вы к нему обратились.

— Но ведь не возразили, не позвали другого врача. Смешно, — Вилма в самом деле попыталась рассмеяться, — нет, это просто смешно. Только у вас в голове могло такое родиться. Стало быть, получается… вы, по крайней мере, так считаете… что кто-то в этом заинтересован был… Но, господи, кто? Ведь я сразу, охотно его согласилась взять, в тот вечер, когда зашла речь о разводе; мы бы взяли его к себе, и он… никому бы не помешал… У нас ли… или у вас… Но зачем я вам всерьез объясняю?.. Ведь это просто безумие.

— Что ж, оставим, — сказал Иштван.

Они замолчали, словно вдруг онемев. Лишь сидели, не шевелясь, глядя друг на друга.