Относительно быстро!

То, что что-то изменилось к лучшему не заметили ни дети, ни их родители, ни врачи, ни сестры. Все врачи продолжают работать в одной-единственной комнате, которая по размерам не уступает, быть может, только ванной комнате. Здесь они сидят за микроскопом, пишут отчеты, разговаривают по телефону. Ни черта они не заметили изменений к лучшему!

В соответствии с планами Министерства по строительству новое здание детской клиники должно быть сдано под ключ только в 1995 году. Тысяча девятьсот девяносто пятом году! Через пятнадцать лет! Пятнадцать долгих лет, если чиновники одержат победу, дети, персонал и родители будут жить в нечеловеческих условиях…

Еще целых пятнадцать лет только что прооперированные дети из хирургии будут каждый день снова вынужденно возвращаться в этот ад. Еще целых пятнадцать лет дети из окрестностей Дюссельдорфа будут вынуждены ютиться здесь, так как ближайшая подобная больница расположена в Мюнстере (и у них дела идут нисколько не лучше). До 1995 года этот скандал должен продлиться.

Это действительно должно так продолжаться и дальше?

Ваши родители, милые бедные дети, люди спокойные и с безграничным терпением. Они пытаются помочь себе сами при помощи «Родительской инициативы», они устраивают ярмарки, они надеются и молятся, что все изменится к лучшему. Но однажды — и это случится скоро, потому что время поджимает! — надежды и молитвы отступят на второй план, и, черт возьми, в прекрасном городе Дюссельдорфе, где живет столько богатых людей и столько умных и проницательных политиков, должно что-то произойти, должно, должно, должно!

10

10

Фабер отступил от пожелтевшей газетной статьи на внутренней стороне дверцы шкафчика и сел за письменный стол Юдифи Ромер.

«Дюссельдорфская клиника, — подумал он. Теперь он отчетливо вспомнил все. В 1980 он еще жил вместе с Ивонной в Монте-Карло. «Эта «Родительская инициатива» предложила мне приехать в Дюссельдорф и самому посмотреть на царящие там бедственные условия». После появления романа «Никто не остров» я получил много писем от отчаявшихся родителей. Тогда я постоянно переезжал с места на место. Если ты написал подобную книгу, то ты просто обязан откликаться на призывы о помощи.

Я был даже рад убраться из Монте-Карло, потому что Ивонна уже готовила для меня адскую жизнь, а я для нее, в свою очередь. Я терпел это, хотя был уже на пределе. Друзья то и дело задавали мне вопрос, почему я до сих пор не ушел. Я не мог дать им ответ. Тогда не мог, не могу и сейчас. Если это был случай личной зависимости, то зависимость является худшим, что может случится с человеком.