— Ее будут звать Флора, — наконец решил он. — Вайолет и малютка Флора, — нежно укачивая на руках спящую девочку, он поднес ее лицо ближе к своему. — Моя маленькая Флора.

Я не подала виду, но меня поразило его решение. Куртизанок всегда называли «цветами». Всю свою жизнь я питала смешанные чувства к собственному имени. Моя мать любила фиалки — именно те, невзрачные полевые цветы, которые так легко растоптать и которые растут как сорняки. За прошедшие годы я меняла свое имя на Виви, Зизи и еще множество других прозвищ. Но мое настоящее имя — Вайолет, «фиалка» — вернулось ко мне. Оно будто было моей судьбой. Я не могла навсегда его изменить. На другой день в библиотеке я слушала оперную арию — самую прекрасную из всех. В брошюре, которая прилагалась к пластинке, я прочла, что это ария Виолетты, куртизанки, «увядающего цветка».

Эдвард мелодично пропел своим тенором:

— Фло-о-ра! О милая Фло-о-ра! Росинка на рассве-е-те! Бутон розы после полу-у-дня… Посмотри ей в глаза! — воскликнул он. — Посмотри, как она встрепенулась, когда я произнес ее имя. Она уже его понимает. Малышка Флора! Малышка Флора!

Как я могла попросить его выбрать другое имя?

Мы не могли даже на короткое время расстаться с нашей малышкой, поэтому решили, что она останется с нами, а не будет находиться в детской с няней. Ночью я просыпалась от ее тихих жалоб и сопения, поднимала ее из колыбельки, стоящей с моей стороны кровати, и прикладывала к груди. Я тихо ей напевала:

— Фло-о-ра, милая Фло-о-ра, росинка на рассве-е-те, бутон розы после полу-у-дня…

Она затихала, а ее сонный, рассеянный взгляд встречался с моим, и она смотрела на меня. В этих кратких мгновениях узнавания я нашла свое истинное счастье.

Март 1919 года

Март 1919 года

В марте в Шанхай снова вернулась испанка.

— Война закончилась, и болезнь тоже должна закончиться, — сказала Волшебная Горлянка.

Все говорили, что эта волна еще сильнее предыдущей. Меньше людей заразилось, но те, кто заболел, страдали гораздо сильнее и умирали быстрее.

Эдвард, Волшебная Горлянка и я сама уже справились с испанкой, и мы радовались, что находимся вне опасности. Но малышка Флора, которой было всего два месяца, еще никогда и ничем не болела, поэтому мы были предельно осторожны. Мы потребовали, чтобы каждый, кто выходит из дома, надевал марлевую маску. Перед тем как войти в дом, нужно было выбросить использованную маску в специальный горшок перед дверью, чтобы потом маски прокипятили, окунули в раствор с камфорой и снова использовали. Когда мы брали Флору на прогулку, мы завешивали коляску пропитанной камфорой марлей. Мы избегали людных мест. Всюду появились большие надписи, предупреждавшие, что те, кто плюет, кашляет или сморкается в публичных заведениях или в трамваях, будут подвергаться крупным штрафам. Две академии для мальчиков и одна академия для девочек закрылись из-за вспышки заболевания в общежитиях. Вдоль улицы Бурлящего Источника пестрели вывески с рекламой средств, способных предотвратить грипп или излечить его. Из них мы узнали, что, для того чтобы избежать болезни, лучше всего восемь раз в день принимать «Эликсир доктора Чу», полоскать горло «Снадобьем миссис Паркер» или купаться в горячей луковой воде. А тем, кто уже заболел, следовало оставаться в постели и пить спиртное: лучше всего — качественный виски.