Мы прибыли в гостевой дом за час до рассвета. На улицах сияли газовые фонари. Мужчина внушительных размеров по имени Фило Даннер встретил нас с большим энтузиазмом. На вид ему было около пятидесяти лет. Я подумала, что, наверное, он не спал всю ночь, чтобы нас встретить. Но он заявил, что лучший сон для него — в часы отдыха вампиров: от рассвета до полудня.

— Вы должны называть меня Даннер, — сказал он и провел меня в гостиную. — А я буду звать вас Луция, если только вы не предпочтете другое имя. В Шанхае имя сменить очень легко.

Луцией меня называл Лу Шин, считая, что это имя-судьба свело нас вместе.

— Я предпочитаю, чтобы меня называли Лулу, — сказала я в присутствии Лу Шина.

Даннер выглядел довольно эксцентрично. Он носил светло-золотой китайский пиджак со свободными голубыми пижамными штанами. У него были длинные темные локоны, большие глаза и длинные ресницы. Лицо его украшал аристократический римский нос, а между подбородком и шеей колыхались мягкие складки кожи. Когда он ходил, тело его перекатывалось волнами, и он часто страдал от одышки и издавал хрипы между словами.

Он сказал, что этот американский домик с садом принадлежит ему. Трехэтажное здание находилось на Восточной Цветочной аллее — в одном из лучших районов Международною сеттльмента. Толстые каменные стены защищали от летней жары и зимнего холода. Его гостиная, столовая и коридоры были завешаны картинами в рамах, на которых были изображены западные пейзажи или сцены из жизни индейцев Великих равнин. На столиках и каминных полках стояли маски первобытных людей, напоминающие местных постояльцев, недоверчиво взирающих на чужака. Стопки книг высотой до пояса возвышались посреди гостиной, будто миниатюрный Стоунхендж. Даннер с удивительной ловкостью лавировал между ними. На подушках кресел я заметила кисти, а потом обнаружила, что они повсюду — фиолетовые, красные, темно-синие и золотые. Они свисали вдоль спинок диванов, покачивались на шторах, украшали дверные ручки, диванные подушки, углы дверных проемов, крышку пианино, салфетки, зеркала — просто настоящее нашествие кистей.

Даннер усадил меня на диван и пробормотал, что по моему лицу видит, какое сильнейшее потрясение я испытала. Он с укором посмотрел на Лу Шина:

— Что ты сделал с бедной девочкой?

Мне он сразу понравился. Слуга принес чай и печенье. Когда я быстро их прикончила, Даннер велел принести масло, ветчину и хлеб. Еда меня немного успокоила, а потом Даннер вытащил трубку.

— Пусть твои беды превратятся в дым, — сказал он. — Это опиум.

Лу Шин пробормотал, что я не должна его пробовать, после чего я с энтузиазмом приняла предложение Даннера. Слуга в это время готовил темно-коричневую пасту. Даннер передал мне трубку и предложил вдохнуть, но только чуть-чуть. Запах сначала показался мне резким, но потом горло смягчилось. Он был похож на запах свежей земли, потом на мускус, но довольно быстро превратился в сладкий аромат, напоминающий сперва лакрицу и гвоздику, а потом шоколад и розы. Вскоре дым перестал быть только ароматом или вкусом, но стал ощущением, шелковистым облаком, которое окутало меня своей сочной сладостью. Я собиралась что-то спросить у Даннера, но сразу забыла что. Даннер с лицом джинна играл на пианино странную музыку. Она была похожа на ангельские голоса.