Лу Шин сказал, что его родные — образованные люди, но это не значит, что они могут отбросить традиции и сыновний долг. Если он покинет дом, чтобы жить со мной, его лишат наследства и отрекутся от него, вычеркнут из родословной и никогда не будут о нем упоминать — но не так, будто он умер, а так, будто его никогда не существовало. И он больше не сможет изменить свое решение и вернуться в семью, как это сделал блудный сын из христианской Библии.

— Ради тебя я рискнул бы своим состоянием и возможностью кануть в небытие, — сказал он. — Но я не могу уничтожить семью.

— Мою семью я уничтожила, — сказала я. — У меня ничего не осталось. А теперь ты ставишь репутацию своей семьи выше моей жизни?

— У меня не было выбора. Ты не выросла в тех же условиях, и тебе сложно понять, что значит, когда на твои плечи давят пять веков семейной истории. Ее взвалили на меня сразу же, как я родился старшим в семье. И мне придется нести ее всю жизнь.

— Ты трус! В тот самый момент, когда ты сошел с корабля, ты превратился в суеверного почитателя призраков. Если бы я знала, кто ты на самом деле, я бы никогда не отправилась с тобой.

— Еще в Сан-Франциско я говорил тебе о том, во что я верю и как меня воспитали. Я не могу этого изменить, как не могу сменить расу и семью, в которой я вырос.

— Как ты мог ждать от меня, что я пойму, насколько все это важно для тебя? Если бы я сказала, что меня учили слушаться родителей, следовать их совету, значило ли бы это, что я соответствую этим ожиданиям?

— Я могу помочь тебе вернуться домой, если тебе здесь невыносимо.

— Трус! Так вот каков твой ответ?! Я уничтожила и мать, и отца, и их брак. Я уничтожила для себя любую возможность когда-либо вернуться домой. Они даже не спустились, чтобы со мной попрощаться. Для них я уже умерла. Мне некуда возвращаться. У меня здесь ничего нет, а ты говоришь о репутации. Ты не понимаешь, в каком я отчаянии. У меня не осталось храбрости. Я падаю, еще даже не подозревая, в какую бездну лечу, и это мучение хуже смерти, — у меня закончились слова, и я зарыдала.

Рикша повез нас вдоль берега, а потом свернул на улочку поменьше. Мы повернули еще раз и выехали на широкую улицу с огороженными каменными особняками. Затем миновали парк, более скромные домики в английском стиле за кирпичными стенами.

— Куда ты меня везешь? В приют для беременных девушек?

— В гостевой дом, который принадлежит моему другу-американцу. Я уже заплатил за аренду. Он не идеален, но это лучшее, что я могу тебе пока предложить. И он находится на территории Международного сеттльмента, так что ты будешь жить среди людей, которые знают английский. Отдохни там, а потом мы решим, что делать дальше. Но позволь мне сказать, Луция: если ты останешься, я тебя не брошу. Но семью я тоже не могу бросить. И хотя я не знаю, как мне разрешить этот вопрос, я обещаю быть честным и перед тобой, и перед ними.