— Я не буду спрашивать о твоей ситуации, — сказал Даннер, — пока ты сама не захочешь поговорить. Однако я скажу тебе то, что ты должна знать о китайцах: ты не можешь изменить тысячелетние китайские законы, связанные с семьей. Мы в сеттльменте живем по своим законам и сами решаем, что у нас могут делать китайцы. Но нет закона, которым ты можешь изменить их мировоззрение. Стыд, честь и обязательства нельзя просто списать со счетов. Ты не будешь счастлива ни в Шанхае, ни в отношениях со своим юношей, если думаешь, что можешь их изменить.

Я не ответила. Я не сдамся и не вернусь домой.

— Вижу ответ по твоим глазам, дорогая. И могу только вздохнуть. Каждый, кто прибывает в Китай, находит в их укладе что-то такое, что ему хотелось бы поменять. Я слышал все жалобы, да и сам порой думал об этом — об их привычке шуметь в неурочные часы, об их стандартах чистоты, избирательном понимании пунктуальности, их неэффективности, когда они делают что-то дедовским способом, которому тысяча лет. Они со временем могут усовершенствовать древние обычаи, но не могут изменить своих страхов, которые управляют большей частью их жизни. И многие, как и ты, думали, что добьются успеха. В вас говорит дух американских первопроходцев, которые открывали новые реки и горы, достигали новых рубежей, воевали с индейцами. Так почему не изменить и китайцев?

Я делала вид, что ем, но в такой жаркий вечер у меня почти не было аппетита к незнакомой пище.

— Некоторые американцы сдаются и отправляются домой, — весело продолжил Даннер. — Поселенцы, которые вынуждены остаться тут на несколько лет, много жалуются друг другу. Но шанхайские резиденты вроде меня, для которых Китай стал домом, позаимствовали отношение ко многим вещам у китайцев. Мы не вмешиваемся. Мы живем и позволяем другим жить, как им нравится. По крайней мере, по большему счету.

Позже я узнала, что он был родом из Конкорда в штате Массачусетс — из «бастиона набожных пуритан», как он его называл. В молодости он жил в Италии, где начал коллекционировать картины, а потом продал их по хорошей цене, когда вернулся в Штаты. Он курсировал между Европой и Восточным побережьем США и стал известен как коллекционер, специализирующийся на классических, восточных и позже — импрессионистских пейзажах. Он переехал в Шанхай почти двадцать лет назад по причинам, о которых не стал распространяться. Даннер сказал, что многие приезжают в Шанхай со своими секретами или оставляют их в прошлом и попадают в новые скандалы. Он привез с собой чемоданы, полные картин, и оставил себе те, которые ему особенно нравились, а остальные продавал в галерее, где их покупали тоскующие по родине иностранцы. Эти картины напоминали им о родных просторах, где они наслаждались тихими пикниками вдали от какофонии Шанхая.