Через некоторое время я поняла, что кули все так же стоит рядом и смотрит на меня. У него было вопросительное выражение лица, а потом он постучал по ладони и сделал жест, будто отсчитывает денежные купюры, — он хотел, чтобы я ему заплатила. Я посмотрела на китайские деньги, которые все еще сжимала в ладони. Какова их ценность, я понятия не имела. Возможно, ему следовало заплатить всего несколько центов. Но какая из этих бумажек была более ценной? А какая — менее? Кули изобразил жестами, как ест и пьет и погладил себя по животу, показывая, что очень голоден. Он делал так специально, чтобы вытянуть у меня больше денег? Потом он сказал что-то непонятное, а я пробормотала:

— Проклятая жара! Проклятый город! Проклятый Лу Шин!

Я посмотрела на купюру с цифрой пять и передала деньги кули. Он широко улыбнулся (должно быть, я заплатила ему целое состояние) и быстро убежал прочь. Скатертью дорога! Я смотрела, как мимо проезжают экипажи и рикши, и все больше впадала в отчаяние.

Через десять минут вернулся кули. Он принес мне корзинку. Внутри были три коричневых яйца в потрескавшейся скорлупе, три небольших банана и фляжка с горячим чаем. Он также отдал мне что-то, напоминающее трость. Это оказался зонтик. Потом он передал мне несколько монет. Я была удивлена. Должно быть, Лу Шин нанял его, чтобы заботиться обо мне. Изучив корзинку с едой, я засомневалась в чистоте продуктов, но кули жестами показал, что они все очень чистые и беспокоиться не о чем. Я изнывала от голода и жажды. Яйца оказались необычными, но очень вкусными, бананы — сладкими, а чай — успокаивающим. Я ела и продолжала смотреть на дорогу. Здесь было оживленное движение. Кули помахал мне и показал на другую сторону дерева: это значило, что я должна была позвать его, если он мне понадобится. Я кивнула. Он лег со своей стороны и быстро заснул.

Меня тоже клонило в сон. Но я не могла ему поддаться. Все сразу увидят мое поражение: глупая американская одинокая девочка, которая попала в неприятности в первый же час после приезда. Я выпрямилась. Они должны понять, что я уверена в своем месте в мире, пусть оно и находилось сейчас под деревом на оживленной магистрали города, где я не могла произнести ни слова на чужом языке, кроме вульгарного китайского выражения «чу-ни-би». Я громко выкрикнула его, и кули пораженно уставился на меня.

Проходили часы, а я все ждала, сидя на нелепом диванчике из чемоданов. Моя гордость растаяла, прямая осанка исчезла. Мои веки отяжелели, и я легла на диван из чемоданов, позволив сну унести меня отсюда.