До осеннего равноденствия осталось три дня, когда с башни раздалось:

— Едут, едут!

Ударил колокол. Впервые после зимы Эслинге созывал людей не на бой, а на праздник.

Элеонора ждала на крыльце, опираясь на руку Олларда. С другой стороны стоял Ардерик. Его меч касался бедра Элеоноры, когда он поднимал голову, чтобы рассмотреть приближавшееся войско сквозь распахнутые ворота. Элеоноре хотелось самой подняться на носки, а лучше выйти на стену. Только как ни торопись, всё равно не узнаешь, с чем пожаловал канцлер и для чего привёл такое войско — показать имперскую мощь или сомневался, что с врагами покончено?

Первым во двор въехал Тенрик, ещё более хмурый, чем обычно. Бросил поводья Дарвелу, оттеснил Ардерика и встал рядом с Элеонорой — близко, но не касаясь.

— Всё готово? — буркнул он.

Элеонора кивнула и улыбнулась. Не мужу — людям, что кидали любопытные взгляды: как-то барон держится с женой, что погубила его родителей и брата?

Вскоре во дворе стало тесно. Сытых коней и всадников в сияющих доспехах совсем не коснулась война. Элеонора вбирала взглядом каждую мелочь: кружевной воротник, забавно выбившийся из-под нагрудника, шёлковые и бархатные плащи, самоцветы на уздечках, резные луки сёдел… С войском будто вернулась её юность — пышная, безмятежная, когда можно было получить что угодно, просто потребовав. Будто бы во двор ворвалось тепло юга, которого Элеоноре так не хватало эти годы.

— Знать бы, где было это войско зимой, — проворчал за спиной Ардерик.

— Надо думать, тогда в казне не хватало денег, — отозвался Оллард.

— Уж не на ваши ли денежки они так разоделись?

Оллард хмыкнул и промолчал.

Блеск потускнел. Теперь Элеонора подмечала взгляды, которыми воины окидывали двор и замок: удивлённые, пренебрежительные. Ей самой Эслинге долго казался скучным, нелепым, грубым. Но ныне это был её дом, который она защищала с мечом в руках и готовилась пролить кровь не в битве, так на родильной постели.

Между ней и гостями будто пролегла невидимая грань. Они не знали, как свистят стрелы над головой, как трещат стены под камнемётами — и позволяли себе смотреть на эти стены с презрением! Элеонора вскинула голову, расправила плечи под тяжёлой зимней накидкой и улыбнулась канцлеру, выбравшемуся из кареты.

— Я представлял ваш замок иначе. — Он остановился на крыльце, рассматривая щербины на каменной кладке и простой герб над входом. Затем скользнул взглядом по Элеоноре, и она ощутила, что её платье сшито по моде пятилетней давности, а накидка видала лучшие времена.

— Мы пережили войну, господин Ривелен, — отчеканила Элеонора. — У нас были иные заботы, чем наряжаться и наводить красоту. Но о гостеприимстве мы не забыли. Вы и ваши люди устали с дороги. Прошу к столу.