Сегодня была очередь дежурить самой Айно. Маленькую свою артель она еще до завтрака выпроводила на лед, а тем временем принялась прибираться и кухарить. Печку растопила, пол подмела, одеяла на нарах оправила, уху стала варить, примериваясь, как бы это сделать, чтобы и рыбы поменьше расходовать, и артель накормить. Сами же они с Самусеевым паек рыбарям устанавливали, но вскоре Айно пожаловалась: к пайку кто окунишка тащит, кто лещика, кто щучку, говорят, прямо из моря в руки вскочили — как тут быть, председатель? А так, отвечал он, как и теперь идет, ничего лишнего не давать… ну, а если прямо в руки, тем более, в котел вскочит… Не выбрасывать же обратно в море! Айно подивилась его щедрости, потом поняла: прав председатель, за каждой рыбиной не усмотришь, да и разбегутся рыбари, начни вырывать из рук. Она только смотрела, чтобы норма вылова была, а коль приварок какой — тогда что ж… Она покачивала головой, как и сам Самусеев, и отводила глаза, когда заскакивала в котел какая-нибудь добровольная рыбка. А пока что наотбирала мелких окушков и сорожек, одну старую щуку заместо хлеба отложила, взвесила все это и в расход записала. Склад рыбный был в маленьком боковом приделе, где раньше батюшка-греховодник дары держал. Теперь вот на ледяном полу пластами лежали озверелые мерзлые щуки, сонные язи, лещи сковородами заиндевелыми, как бы салом засмальцованные, ну, и окунь с сорожкой в обнимку. Хорошо стало Айно при виде такого богатства. Обязательные поставки уже были отвезены в Мяксу, оприходованы, и на то документы получены, а это, выходило, на трудодни избишинцам. Знала она, что не замедлит Самусеев послать подводу: бабы сами его поторопят.

На радостях заперла она толстую дубовую дверь и ключ на шею вместо креста повесила. Так всегда делала. Свои вроде бы не крадут, но ведь по льду с любого берега любой человек может прийти — от великой нужды пошаливали на море, бывало, и отнимали у растяп их дорогую добычу. На всякий случай стереглась Айно.

Только вода в котле закипела, как пришел учитель Максимилиан Михайлович, имя которого она на свой лад укоротила: Максимо. Этот Максимо приварок, конечно, принес. Молодую щучку, уже выпотрошенную.

— Возьми, пожалуйста, бригадирша, — вежливо так протянул щучку. — Прямо без брюха из воды выскочила, сама в руки прыгнула. Такая сознательная рыбка!

Айно посердилась немного. Айно всплеснула руками:

— Ой, чортан войнуа! Зачем ты меня обманываешь, Максимо?

— Я? Тебя, милая Аня? — сделал учитель удивленное лицо. — Никогда в жизни! Добровольцем к нам пришла щучка, как на фронт. Но если ты, бригадирша, против, пойду ее в море брошу. Не подходишь, мол, нам, хоть и из сознательных добровольцев. Пусть-ка жиру вначале нагуляет, а то прямо без брюха заявилась… Ой, а где она? Была ли щучка-то?