— Да, Вернер, каждый день, прожитый в мире и в умилении природой, — это благодать.

В учреждениях с утра кипела работа — день был из ряда вон выходящим. Все начальники учреждений отправились представиться новому префекту, Октавиану Григореску, приказ о назначении которого был подписан прошедшей ночью. Они по одному входили в торжественно обставленный кабинет и церемонно здоровались.

Префект пожимал им руки, каждому повторяя, что в городе и уезде должны царить порядок и спокойствие и что без малейшего промедления следует приступить к возобновлению экономической деятельности.

Григореску принимал всех, стоя посреди кабинета, словно заполняя его своей могучей фигурой, и мимоходом, в самых общих чертах, интересовался состоянием дел в каждом департаменте. Везде были свои проблемы, самые важные, требующие быстрейшего разрешения, он брал на учет.

Высшие должностные лица входили немного испуганные и выходили более или менее успокоенные. Префект Григореску был человек порядка, это было ясно, а не какой-нибудь бунтовщик или бродяга, как думалось бы многим всего два-три года назад. Поэтому они сразу приняли его как представителя власти, которой с малых лет привыкли подчиняться.

Перед зданием префектуры остановилась машина коменданта гарнизона, генерала от кавалерии Брэдэцяну К. Эмануила, с первой мировой войны кавалера ордена Михая Храброго. Генерал в парадной форме еще выглядел героем. Его адъютант, капитан генерального штаба Прунку К. Димитрие, выскочил из машины и открыл дверцу. Генерал, много лет проведший в седле, как-то колесом ставил свои старческие ноги, но его лаковые сапоги со шпорами произвели на мраморных ступенях парадной лестницы префектуры ровно столько грохота, сколько полагалось его высокому чину по военной иерархии. Адъютант легко, пружинисто шагал вслед за ним, стараясь, чтобы его походка служила лишь аккомпанементом генеральской поступи, в чем вполне и преуспевал.

— Придется подождать. Господин префект говорит по телефону с Бухарестом, — сказала генералу секретарша, продолжая стучать на машинке.

Она была в прекрасном настроении. Утром, когда ее новый начальник встал и побрился, она принесла ему в кабинет кофе и два свежих рогалика, хоть он ни о чем ее не просил. Виорика Мику уже прониклась глубоким уважением к Григореску и надеялась (как оказалось, с полным основанием) на долгое сотрудничество с ним. Она быстро связалась с министром внутренних дел, а затем и с министром юстиции, повторяя:

— Товарищ Григореску желает говорить с товарищем министром. — Она понимала, что нужно говорить так, хотя этих министров-коммунистов в газете «Универсул», ставшей демократической, и в газете «Семналул», давно демократической, но склонной к центризму, называли «господа министры».