— Вы знаете, что у меня здесь? — спросил прокурор, прочитав все показания, медленно и методически подчеркивая красным карандашом некоторые фразы.

— Нет, — ответил Месешан.

— Показания ваших сообщников по предумышленному убийству. Прочитать их вам?

— Нет, они вырваны силой. Я ни в чем не признаюсь и не читаю ложных показаний.

— Вам даже не любопытно?

— Ничуть, — ответил Месешан.

— Кто еще был при так называемом аресте ныне покойного Стробли?

— Информаторы, они пришли опознать виновника, чтобы их самих не обвинили.

— Назовите имена.

— Ионеску, Попеску, Григореску.

— Где они живут?

— Не знаю, это были добровольные информаторы, торговцы зерном, пострадавшие.

— Вы знаете некоего адвоката Пауля Дунку?

— Нет, не знаю. Вообще-то слышал о нем, это известный криминалист. Но знаю лишь по слухам.

— Почему вы с вокзала пошли к этому Лумею, по прозвищу Карлик?

— Не был я у него.

— Сколько времени вы будете все огульно отрицать?

— Пока вы не убедитесь, что это политические махинации. — Тут Месешан вдруг усмехнулся и добавил: — Меня преследуют за политические взгляды… Но еще не все карты сыграны. Я поставил на одну карту, вы на другую. Все зависит от того, что выпадет — король или туз, Я знал одного юриста, который сыграл не на ту масть. В тридцать лет он уже был прокурором. А в тридцать один — заключенным в Аюде! Он и сейчас там, в январе пошел шестой год.

Прокурор Маня бледно улыбнулся, впервые с начала следствия, и сказал:

— Мне кажется, что вас более заботит моя судьба, чем ваша собственная. Благодарю.