Руперт, вернувшийся из ванной, объявил:
– Мне нужна еще одна рубашка. На этой оторвалось три пуговицы – я похож на Сета из «Неуютной фермы».
– Я их пришью.
– Да ничего, дорогая, Эллен справится.
– Думаешь, я даже пуговицу не способна пришить?
– Разумеется, нет. Просто Эллен всегда это делает, вот и все, – он заправлял рубашку в брюки. – Ты же сама говорила, что терпеть не можешь шить.
– Но уж пуговицу как-нибудь пришью, – возразила она и расплакалась.
– Зоуи! Дорогая, ну что такое? – Он не добавил «опять», но она почувствовала это по его голосу.
– Ты считаешь меня совершенно никчемной! Не способной ни на что!
– Нет, не считаю.
– Когда я сказала, что хочу помочь сегодня утром в коттедже, ты не захотел. А теперь мне даже пуговицу к твоей рубашке нельзя пришить!
– Я думал, ты не хочешь заниматься такими делами. Ну конечно, можно, если ты хочешь.
Но в ее новую решимость его слова не вписывались.
– Может, я хочу делать что-то независимо от того, хочется мне этого или нет, – заявила она и только потом поняла, что прозвучали эти слова не так, как она задумала.
– Ладно, дорогая, если хочешь, делай то, чего тебе делать не хочется, – согласился он. – Должен отметить, выглядишь ты очень мило и деловито. Пойдем завтракать?
* * *
– Выглядишь как лошадь, только не совсем…
– Как те лошади, которым надевали такие штуки на голову, чтобы видны были только глаза и нос, – ну, знаешь, у крестоносцев, – добавила Нора.
– Вообще-то дышать в них нельзя