Дело в том, что на самом деле мы уже поженились на прошлой неделе, только Бернадин не может получить паспорт, пока мы снова не поженимся с вашим разрешением. Ну не удивительно ли? Если бы меня не попросили остаться, чтобы помочь в обучении других летчиков, я бы ее не встретил. Она работает в нашей столовой, но приступила всего месяц назад, так что я мог бы вернуться в Англию, и мы никогда бы не встретились. Нас дрожь пробирает при мысли об этом, но, как она говорит, встреча наша была нам непременно Предназначена… Понимаете, что я хочу сказать про нее? Она в самом деле страшно думающая и глубокая – не такой верхогляд, как я. Очень надеюсь, что вы отнесетесь с понимаем и быстро ответите мне.

Ваш любящий сын – Тедди.

– Боже правый!

– Я понимаю. – Глаза у него походили на голубые мраморные шарики, и она понимала, что он очень сердит. – Куда его командир смотрит, скажите, бога ради? Это должно быть его обязанностью – дать разрешение.

– Полагаю, он, может, даже и не знает. Они могли просто сбежать куда-нибудь. В Америке же намного легче вступить в брак, верно? То есть люди в кино знай себе будят мировых судей или заключают брак в гостиных. О, Тедди! Как ты мог устроить такое!

– Совершенно безответственный. Вполне взрослый, чтобы соображать получше.

– Спорить готова, это все девчонка. Это она затащила его в западню. Ясно, что она старше его.

– Интересно, на сколько старше?

– Он не пишет, сколько лет детям.

– Почти уверен, он распространялся про Хоум-Плейс и про дом в Лондоне, и она считает, что у нее в руках чертовски богатая добыча. Что ж… скоро она узнает. И не покажется ей забавой жить на его жалованье, а когда война кончится и он вернется в компанию, то придется ему наравне со всеми лямку тянуть.

Пока он говорил, она перечитывала письмо.

– Он влюблен по уши. Но и при этом умудрился так о ней написать, что ужас берет.

– Уверен, что она ужасна. Предположим, мы попросту откажемся дать разрешение.

– В октябре ему исполнится двадцать один. Ему останется только подождать до той поры.

Он щелкнул пальцами, подзывая официанта.

– Два больших мартини, Джордж, пожалуйста. Действительно больших.

За ужином она спросила: