Косточкин и вправду начал перебирать имена…

— Циолковский?

Аркадий Сергеевич сверкнул стеклами, в которых на мгновенье отразились огнистые облачка вечернего февральского неба.

— Хм!.. Ну, в некотором роде — да. Только я бы добавил к нему космиста Федорова, библиотекаря, отдававшего свои гроши бедным студентам и мечтавшего о воскрешении мертвых на научной основе.

— У нашего Дон Кихота сразу планетарный масштаб, — сказал Косточкин.

— Вселенский. Тут вспоминается Валентин с его сном о книге «Дон Кихот космический». Уж не вещий ли сон? Хе-хе…

— Позвольте спросить, а о чем мечтаете вы? — решился Косточкин задать свой вопрос.

— Мы? — переспросил Аркадий Сергеевич.

Но ответить так и не успел. Зазвонили в дверь. Аркадий Сергеевич приподнял брови.

— О, неужели все-таки Савва?

Он встал и пошел в коридор. Чау-чау тоже встал, сделал было шаг, но тут же остановился в задумчивости и сел, высунув язык. В коридоре послышались голоса Аркадия Сергеевича и женские. Из реплик Косточкин понял, что эти женщины решили без спросу нагрянуть, так как мимо шли, но мобильный телефон у одной сел, а другая свой забыла дома. Косточкин встал. В комнату входила пожилая полная женщина со взбитой прической, немного картавящая, за нею та, маленькая, в шляпке, которую видел Косточкин во дворе собора, впрочем, она уже сняла свою шляпку.

Аркадий Сергеевич представил им Косточкина.

— Ой, но у вас не очергедное заседание намечается? — спрашивала полная женщина. — Мы не помешали?

— Нет, — отвечал Аркадий Сергеевич. — Обычное чаепитие.

— Так вы приехали снимать наши достопргимечательности?

— Ну уж, скажете, Аркадий, мы так и поверили. Каждое чаепитие у вас с безуминкой, — возражала маленькая быстрая востроглазая женщина в кудряшках.

— Тем более в такой день, — подхватила другая.

— Сейчас я заварю вам свежего чая, — говорил Аркадий Сергеевич, беря фарфоровый чайник и электрический тоже. — Располагайтесь удобно.

— А что у нас новенького? — спрашивала маленькая женщина в темном жакете и брюках, доставая из сумочки очки и приступая к смотрению картин.

— У меня застой! — громко отвечал из кухни Аркадий Сергеевич.