– Извините… переутомилась… совсем не в себе…

– Патрик должен увезти вас отсюда. Здесь стало слишком тяжело. Я дам ему денег, если он не может заплатить.

– Вы очень добры, но… мы должны остаться. – Только не упоминать Макгоуана. – Патрик говорит…

– У Патрика нынче нет своей головы, если хотите знать мое мнение. Маделин рассказывала, как он позволяет этому шотландскому управляющему помыкать собой, – просто унизительно. Настоящий скандал, Богом клянусь. Еще хуже, чем когда этот наглый щенок Странахан имел тут свободу рук.

– Я не могу… не мне критиковать…

– Конечно не вам. Вы преданная и любящая жена, все это видят. Но кому-то все же нужно сказать ему кое-что. Если дойдет до того, я и сам скажу. Господь свидетель, я никогда не уходил от своего долга, каким бы неприятным он ни был.

– Нет… кузен Джордж… пожалуйста…

– Не утруждайте вашу хорошенькую маленькую головку, моя дорогая. Я поговорю с Патриком.

– Нет! – взвизгнула я. Я была на грани истерики. – Он решит, что я нажаловалась… будет ужасная сцена. Пожалуйста, кузен Джордж, пожалуйста, не говорите ничего!

Он согласился придержать язык, но я понимала, Джордж считает, что я сбита с толку, и его сострадание лишь усилилось.

– Всегда знайте, что вы можете обратиться ко мне за помощью, – сказал он на прощание, пожимая мне руку. – Вам нужно только отправить словечко в Леттертурк-Грандж.

Как это ни странно, но меня его слова приободрили. Когда ты знаешь, что есть кто-то, готовый прийти к тебе на помощь, если жизнь станет невыносимой, ты чувствуешь себя по-другому. Тем временем жизнь после того бурного эпизода, как это нередко случается, вернулась к норме, наступило затишье. Патрик, в синяках и подавленный, бросил пить. У Эдит случилась простуда, и я смогла неделю отдохнуть от ее общества, а дети с предвкушением праздника заговорили о Рождестве.

Ради детей мы в Кашельмаре всегда предпринимали невероятные усилия, чтобы сделать Рождество настоящим праздником. Мы украшали елку в холле, как это делают немцы, а Патрик часами изготовлял цветные бумажные цепочки, чтобы повесить на стенах детской. Кухарка и ее помощники начали готовить ошеломительный набор пирогов и пудингов, а во дворе, как полагается, зарезали самого крупного гуся. Я завернула подарки, надписала их, положила вокруг елки, у которой мы в Рождество вместе со слугами пели веселые песенки, а в рождественское утро раздавались все подарки в хорошеньких обертках.

После этого в Кашельмару приезжал пастор мистер Маккардл и проводил службу в часовне, а потом уезжал в Леттертурк, где устраивал службу для тамошних прихожан-протестантов. Мы теперь устраивали службу в часовне только два раза в месяц для поддержания приличий, но чтобы провести Рождество без службы – нет, такое было немыслимо.