В тот день я не выходила из своей комнаты, а когда Патрик прислал мне записку – он хочет поговорить со мной, – отказалась встречаться с ним. Очень хотелось увидеть детей, но они были такие невинные, а я чувствовала себя такой нечистой. Наконец несколько раз приняла ванну. Я принимала ванну тем вечером и на следующее утро, а потом в третий раз после ланча и еще один – перед ужином. Наконец остановилась, чтобы мое поведение не показалось слишком эксцентричным, но, по крайней мере, я нашла наконец в себе силы прийти в детскую, а когда снова увидела детей, то почувствовала себя не только гораздо сильнее, но и исполненной непреклонной решимости сыграть в отложенную игру, которую выбрала для себя.

Я спустилась. Увидела Патрика лицом к лицу. Подавила в себе волну ненависти, которая поднялась при виде его. Это, конечно, потребовало немалых усилий, но я ощущала, как растут во мне силы, подпитываемые яростью, и мощь гнева поражала меня. Вскоре я уже чувствовала себя окрепшей не только умственно, но и физически – мне хватило сил нянчить Джона ночь и день, пока у него была легочная инфекция. Единственное нарушение моего здоровья состояло в отсутствии ежемесячных проявлений, но это, конечно, было всего лишь результатом пережитого мною потрясения.

Макгоуан не появлялся в Кашельмаре. Патрик, если это было возможно, избегал меня, и я в конечном счете вернулась к заведенному порядку, даже подумывала, не возобновить ли мне мои светские визиты, но, когда Патрик запретил мне это, я, лишившись той роли, которую играла, была так потрясена, что согласилась на несколько минут приватного разговора с ним. Запинаясь от неловкости, он напомнил мне о неспокойном мире, в котором мы живем. Он бубнил, а я вспомнила арест Парнелла в предыдущем октябре и официальный запрет Земельной лиги неделю спустя.

– Но то было давно, – заметила я. – Много месяцев назад. Все смуты уже должны были кончиться.

– Напротив. Недовольство просто ушло в подполье, а теперь, кажется, закипает сильнее прежнего. В Клонах-корте разбили окна на прошлой неделе, и Хью никогда не выезжает один. Сара, что касается Хью…

– Я отказываюсь говорить про него. – Меня испугала резкость собственного голоса, и я, встревожась, сделала над собой усилие, чтобы успокоиться. Я не должна показывать ему всю силу моей ярости.

– Сара, извини. Я никогда не думал… никогда представить не мог… что он прикоснется к тебе.

Я не доверяла себе, а потому предпочла промолчать. Он умоляюще посмотрел на меня, и я, чтобы не видеть его лица, закрыла глаза… И вдруг, словно в ночном кошмаре, увидела вспышку спички в темноте, глаза Макгоуана над язычком пламени.