В прежние времена мы платили аренду в двадцать шесть фунтов из расчета фунт за акр пахотной земли и фунт за акры торфяника, но после голода старый лорд де Салис пошел навстречу моему отцу и сдал землю в аренду по сниженной цене. Это называется лизгольд и означает, что эта земля все равно как наша на пятьдесят лет, и мы с тех пор не считались простыми арендаторами. Будто случилось чудо, я до сих пор помню, как моя мать проливала слезы радости, а отец, взбодрившись потином, воспевал хвалу лорду де Салису.

Так что жили мы неплохо, у нас в доме даже книги водились, а леди де Салис (вторая жена старика) заходила к нам, и мы были важными персонами, не такими, наверно, важными, как хотелось бы Эйлин, но важнее любой другой семьи арендаторов в Кашельмаре.

Я был единственным ребенком в семье. Мне это нравилось, потому что у отца всегда находилось время для меня, а моя мать не сходила с ума оттого, что еще десяток детишек вертелись у нее под ногами. Еще из этого вытекало, что в семье всегда хватало еды, а я был прилично одет и имел пару ботинок. И что бы там ни болтала Эйлин, я ничуть не пыжился, когда давным-давно в Дублине сообщил ей, что мой отец – мелкий сквайр. Я вправду считал себя на голову выше остальных в долине, потому что моя мать была О’Мэлли и роднёй половине Клонарина, а когда мне, еще мальчишке, отец Донал сказал, что ради моей бессмертной души мне лучше всего жениться молодым, то кого могло удивить, что я среди потенциальных невест не рассматривал крестьянских девушек, а предпочел дочь учителя?

Эйлин сочла, что я вполне хорош для нее, когда мы познакомились в Дублине. Старый лорд де Салис дал мне денег, послав учиться в Сельскохозяйственный колледж, и я бо́льшую их часть потратил на одежду, чтобы другие студенты не косились на меня презрительно. Дублинцы всегда смотрят свысока на выходцев из Коннахта, которые получают хоть малейший шанс, и, конечно, хотя я и был прекрасно одет, разглядывали меня так, будто я кусок дерна из торфяника. Мне не понравилось в Сельскохозяйственном колледже. Честно говоря, это была сплошная трата времени и трескотня о вещах, которые меня не интересовали. Когда мне сказали, что я слишком плохо образован, чтобы получить какую-то выгоду от учебы, то я подумал: черт побери, если это и есть то образование, которое мне нужно, то пошло оно к дьяволу, потому что мне полученных знаний уже и без того хватает. Разве я не знал латынь и греческий из школы, всю классическую мифологию, разве я не мог во всех подробностях пересказать битву при Клонтарфе, когда Брайан Бору (да благословят святые его бессмертную память) победил викингов? Да какие могут быть сомнения – я получил образование! Так полагала и Эйлин, когда мы вместе читали газеты и обсуждали политические вопросы. Она довольно внимательно слушала, когда я говорил об освобождении Ирландии от тирании, а когда я делал паузу, добавляла, что я стану политиком в Вестминстере, как и национальный герой О’Коннелл.