— O, спасибо. Большое спасибо, Мэри.

— Не говори глупостей. Тут и спрашивать нечего. Пойдем.

Время одного дня совсем не такое, как время другого. Время изобрели, чтобы так казалось, но мы-то знаем, что это не так. События убыстряются и замедляются всегда. В тот день кухонное окно было открыто. На потолке сидели три мухи. Новая «Клэр Чемпион», еще свежая и свернутая, лежала на столе рядом с белым пластиковым пакетом с нарезанной ветчиной, которую папа принес из деревни. Чашка Энея, пустая упаковка «Petit Filou» и ложка валялись в раковине. Духовка издавала то пощелкивание, какое бывает, когда ее отключают и горячий металл начинает сжиматься. Стучал маятник часов с пятидневным заводом. Кран холодной воды уронил каплю — кап! — и затем — кап! — другую, точно так, как делал всегда, потому что Папа постоянно собирался починить его, а потому обычно мы не обращали внимания, но прямо в тот момент я заметила. Я стояла как раз у окна рядом с раковиной, прикрутила кран особенно сильно и смотрела на него, пока не убедилась, что из него не будет капать. Но — кап! — он это сделал. Мама вышла в сад с Пегги Муни и срезала цветов больше, чем было необходимо. С щедростью отданные цветы, уложенные в руки Пегги Муни, затем создали такую рекламу, что с тех пор люди приезжали к Маме за цветами, но прямо в тот момент я подумала, почему она отдает все наши цветы?

Стоя у окна, я жевала кусок цельнозернового хлеба, слышала, как от Райанов приближается трактор, как он проходит мимо, пока не поворачивает, должно быть, возле дома МакИнерни. Потом старый автомобиль Пегги Муни уехал с набитым цветами пассажирским сиденьем, и Мама вошла в дом.

— Не знаешь, чем себя занять? — улыбнулась она.

— Почему ты отдала все наши цветы?

— Бедняжка Пегги, — сказала Мама. — У них ничего нет, а у нас есть цветы. — Она повернула кран, и вода полилась ей на руки. — Папа скоро будет дома. Ему надо было раздобыть сопло для распылителя. — Мама выключила воду и вытерла руки чайным полотенцем. Из крана начало капать снова. — Пойди найди брата.

— Хорошо.

Стало еще больше птиц. Вот именно то, что я подумала, когда вышла из дома. Стало определенно больше птиц, или же они стали петь громче. Я обошла вокруг сенного амбара и прошла на гумно, и там все было будто оккупировано птицами. Я подошла к воротам и перелазу через каменную стену, позвала «Эней!», пение птиц остановилось или переместилось в другое место, и я направилась в поле, где пахло очень пряно и сладко из-за солнечного света. Свет создавал такое белое ослепление, к какому вы еще не привыкли, поскольку провели весь июнь в классе. Из-за ослепления у меня перед глазами начали двигаться какие-то случайные фигуры, полосочки или нити, которые одни люди называют мушками, а другие — рыболовными крючками. На такие фигуры было бы похоже невидимое, если бы стало видимым, и взор опускается вслед за ними, а если проследует за одной из них вниз до конца пути, то тут же появляется другая и начинает двигаться. Свет ли вызывает их, или усталость, или просто своеволие кровоснабжения мозга и солнечного света? Они начинают двигаться, когда захотят, и прекращают точно так же.