— Джон Пол, пожалуйста.

Я видела его в нашем доме только однажды. Но вы видели его в тот раз, когда впервые проезжали на машине через наш округ, а Джон Пол Юстас стоял в дверном проеме, продавая Страхование Жизни, но заметил, что на вашем автомобиле номер был не графства Клэр. В тот раз вы, вероятно, не осознали, насколько белым было лицо мистера Юстаса или что он отлично подходил на роль мистера Сауербери.

— Как печально, — произнес он, — печально. Ну, что ж. — Он смотрел на меня так, будто я уже умерла. Это был взгляд Светлой Вечной Памяти, будто я была Усопшей, а он одним из тех, кто Глубоко Скорбел о Моей Кончине, переведя свои длинные черные ресницы в режимы «Вниз» и «Трепетание» и отдавая дань уважения, сложив рот в виде дверной щели для писем и потирая ладони одну о другую. — Я так сожалею.

— Я могу подойти? — спросила Моника Мак. У Моники спокойное выражение лица, зато помада кричащего цвета.

В мой Судный День дождь посетителей не прекращался. Это входит в секретную тактику «Как не давать пациенту задумываться о том, что его ждет впереди», однако сейчас доказывало сельскую правду: взрастить повествователя — такое под силу лишь целому округу.

И да благословит их Бог, они пришли. Не В Определенном Порядке, как говорят в шоу «The X Factor»[629]. Томми и Бреда, Святые Мерфи, от которых пахло свечами — они уехали сразу же после того, как Бреда поцеловала меня в лоб и тайком сунула нить перламутровых бусинок Розария мне под подушку. Финбэр Гриффин, с кем я ни разу не поговорила, — у него всегда был страдальческий вид человека, который провел целый день, кастрируя молодых бычков, хотя, возможно, такой вид у него был не поэтому, а просто потому, что именно так и должен выглядеть мужчина, женатый на миссис Гриффин. Кэтлин Куинн, развившая у себя дар во всем видеть личное оскорбление и тайно думавшая, что ей должны предложить сесть. Маргарет Кроу, которая сказала Кэтлин, что ей идет большой вес. Большой Джек Мэннион, который просто поднялся на верхнюю площадку лестницы, показал мне два поднятых вверх больших пальца и тут же спустился, потому что есть вещи, которые невозможно выразить словами. Шеймас О’Ши, который Обслуживал Клиентов В Банке, а когда экономика сжалась, открыл парикмахерскую в своей гостиной. Луи Марр, носивший ярко-красные брюки с штанинами в обтяжку и единственную в Фахе рубашку с цветочным рисунком, хотя никаким геем он не был, просто был чуть-чуть сказочным. Шарлотта, одна из сестер Трой, — она принесла невозможно красивые цветы. Ноэлин Фрай, Да Возлюбит Ее Господь, женщина постоянно хмурая, которая не могла определить источник неприятного запаха в ее кухне. Имон Данн, у кого был свой собственный Bluetooth, то есть Синий Зуб[630], который, когда Имон Данн улыбался, передавал людям только одно потрясающее сообщение — Имону Данну было в высшей степени плевать на мнение других людей. Два тощих Даффи, у которых теперь не было ни гроша за душой, а жили они в основном тем, что смотрели послеобеденные кулинарные шоу. Морис Керинс с глазами-бусинками, который был невиновен во всем, за исключением убийства аккордеоном. Нора Куни, чей муж Джим, как и мистер Скимпол в «Холодном Доме», считал, что мысли и есть дела, и что если подумать об оплате счета, то уже не нужно предпринимать никаких дальнейших действий; Джим на самом деле считал себя владельцем огромной деловой собственности в Болгарии, Румынии и Венгрии, никак не влияющей на простое зеленое пальто Норы и ее изношенные грязные полусапожки.