Я лениво брела по дороге. Сорвала лютик и потерла его желтоватым сердцем по клетчатому фартуку, который я всегда-всегда ненавидела, и немного покраснела от острого ощущения безнаказанности, ведь на фартуке появилось пятно, и от предвкушения того момента, когда зашвырну школьную форму в угол. В тот день была моя самая медленная прогулка домой. Когда я приблизилась к черному ходу, Мама вышла мне навстречу и обняла меня:
— Ну, молодец. Вот и все.
Она обнимала меня дольше, чем мой новый статус будет позволять в будущем, но в тот момент я не сопротивлялась. Моя голова была рядом с ее головой, и вокруг меня разливался теплый, глубокий запах, запах хлеба и многих других вещей, которые содержатся в слове
— Я так горжусь тобой. — Мама знала про мои сражения и знала также, что не может сражаться вместе со мной. Ее глаза были такими зелеными. — У тебя каникулы!
— Знаю. Даже не верится.
— Целое лето.
— Да! Да! Да!
— Хочешь переодеться или сначала поешь?
— Переодеться. Определенно.
Бабушка спала в своем кресле. Я отправилась наверх и сняла форму. Потом открыла окно в крыше, и поскольку мы с Энеем обещали, что именно это и сделаем в наш последний день, вышвырнула джемпер, блузку и фартук из окна. И они вот так запросто исчезли. С внезапной легкостью я вскочила на кровать и начала прыгать, взлетая с ощущением немыслимого счастья в груди и поднимая руки к лицу, чтобы сдерживать хихиканье.
Затем надела серые джинсы и желтую футболку с надписью «
— Хочешь что-нибудь сейчас или подождешь ужина?
— Подожду ужина.
Через черный ход вошла Пегги Муни.
— Мэри, Рут. Сегодня начались Каникулы. — Она и в лучшие времена была нервной и потому обнимала себя обеими руками, словно боялась, что некоторые ее части могут улететь. — А вот завтра у Шейлы праздник, и мне было бы интересно узнать, Мэри, смогу ли я получить от тебя несколько цветков для алтаря.
— Это же свадьба, — сказала Мама. — Конечно, сможешь, Пегги.
Мама вытерла руки, проведя ими вниз по переднику.