Тогда я не видела в этой сцене ничего, кроме трагедии; а сейчас вижу только любовь.

Я помню каждый миг, каждую мелочь – как старый тис качнул ветвями над нашими головами, как пахло жасмином.

Смотрю на табличку с именем в своих руках.

Софи Мориак.

Моя прекрасная девочка, которая выросла в строгую мудрую женщину; всю свою жизнь она оставалась рядом со мной и всегда тревожилась, заботилась, хлопотала надо мной, как наседка. И боялась. Она всегда немножко боялась мира вокруг, после всего, через что нам пришлось пройти, и я ужасно злилась из-за этого. Но она умела любить, моя Софи, и когда рак пришел за ней, она не испугалась. В самом конце я сидела рядом и держала ее за руку, а она закрыла глаза и сказала:

– Тетя… вот и я.

А скоро моя сестра и моя дочь дождутся и меня.

С трудом оторвав взгляд от имени дочери, оглядываю зал. Они понимают, почему у меня на глазах слезы.

– Изабель и мой отец, Жюльен Россиньоль, и их товарищи организовали маршрут «Соловей». Они спасли сто семнадцать человек.

Пауза.

– Мы с Изабель мало разговаривали во время войны. Она старалась держаться подальше, чтобы не подвергать меня опасности. И я не все знала о ее деятельности, пока она не вернулась из Равенсбрюка.

Вытираю глаза. Тишина в зале звенящая, больше не скрипят стулья и не шаркают подошвы. Все замерли, глядя на меня. По лицу Жюльена можно изучать растерянность и смущение, для него все это – большая новость. Впервые в жизни он осознал, что между нами – океан, а вовсе не мост. Я, оказывается, не просто его мать, дополнение к нему. Я совершенно отдельный человек, и он не понимает, что ему теперь со мной делать.

– Изабель, вернувшаяся из концентрационного лагеря, была уже совсем не той Изабель, что выжила под бомбежками в Туре или переходила через Пиренеи. Изабель вернулась больной и надломленной. Она во многом разочаровалась, во многом, но не в правильности своего выбора. За день до ее смерти мы сидели в саду, она взяла меня за руку и сказала: «Ви, всего было вдоволь». Я тогда удивилась: «Чего вдоволь?» – а она сказала: «Жизни. В моей жизни было все».

И это правда. Я знаю, здесь, в зале, сидят люди, которых она спасла, но и вы спасали ее. Изабель Россиньоль умерла героиней и любимой женщиной. Иного она и не желала бы. Она хотела только, чтобы ее помнили. И я благодарна всем вам за то, что ее жизнь обрела смысл, что вы помогли осуществиться лучшему в ней и за то, что помните о ней все эти годы.

Я спускаюсь со сцены.

Люди встают и долго-долго аплодируют. Я вижу, что многие плачут, и вдруг до меня доходит: это ведь родственники тех, кого она спасла. У каждого летчика, вернувшегося домой, к семье, есть дети и внуки, и все они обязаны жизнью моей отважной сестре, отцу, их товарищам.