Мистер Одли желал бы этого как можно раньше; было решено, что слуга поедет в шесть.

— Моя комната готова, Ричардс? — спросил Роберт.

— Да, сэр, ваша старая комната.

— Очень хорошо. Я сразу же пойду спать. Принеси мне стакан горячего бренди с водой и подожди телеграмму.

Второе послание содержало лишь настоятельную просьбу доктору Мосгрейву как можно скорее посетить Одли-Корт по очень важному делу.

Написав это послание, мистер Одли почувствовал, что сделал все, что мог. Он выпил бренди с водой. Он чувствовал в этом необходимость, потому что продрог до костей после своих приключений во время пожара. Он не спеша пил золотистую жидкость и думал о Кларе Толбойс, этой серьезной девушке, чей брат был теперь отомщен. Слышала ли она о пожаре в таверне «Касл»? Она не могла не узнать о нем, находясь в Маунт-Стэннинге. Но знала ли она, что именно он был в опасности, что он отличился, спасая пьяного грубияна? Боюсь, что даже сидя в одиночестве у огня под крышей, чей благородный владелец был вынужден покинуть свой собственный дом, у Роберта Одли не было сил думать об этом, он был так слаб, что позволил своему воображению унестись прочь, к мрачным елям, под холодное февральское небо, к карим глазам, что были так похожи на глаза его пропавшего друга.

Глава 11 Совет доктора Мосгрейва

Глава 11

Совет доктора Мосгрейва

Госпожа спала. Всю эту долгую зимнюю ночь она крепко спала. Так часто спят преступники свою последнюю на этой земле ночь, а серым утром приходит тюремщик и отрывает их от сладкой утренней дремы.

Игра была сыграна и проиграна. Не думаю, что госпожа сбросила карту или упустила случай проделать какой-нибудь фокус, но ее противник оказался слишком силен для нее, и он выиграл.

В душе ее воцарился покой — впервые с того самого дня, когда вскоре после второго замужества она прочла заметку о возвращении Джорджа Толбойса с золотых приисков Австралии. Теперь она могла успокоиться, ведь они узнали самое худшее. Больше не ожидалось разоблачений. Она сбросила со своих плеч невыносимое бремя страшной тайны, и ее эгоистичная чувственная натура вновь возобладала в ней. Она спала, уютно свернувшись калачиком в своей пуховой постели, под мягким шелковым покрывалом в тени зеленого бархатного полога. Она приказала горничной лечь на низкой кушетке в той же комнате, и чтобы лампа горела всю ночь.

Не то чтобы она боялась призрачных визитов в тихие часы ночи. Она была слишком эгоистична, чтобы беспокоиться из-за теней, что никак не могли повредить ей; она никогда не слышала, чтобы привидения причиняли действительный и осязаемый вред. Раньше она боялась Роберта Одли, теперь он больше не пугал ее. Больше он ничего не мог ей сделать, не навлекая позора на имя того, кого чтил.