«Полагаю, они увезут меня куда-нибудь, — думала госпожа, — это самое худшее, что они могут сделать».

Она считала себя заключенной, о которой следует хорошо заботиться. Второй Железной Маской, которую следует держать в комфортабельном тюремном заключении. Ей стало все безразлично. За последние несколько дней она пережила сотню жизней, и у нее не осталось сил для страданий.

На следующее утро она выпила чашку крепкого чая и съела несколько тонких ломтиков поджаренного хлеба с тем же удовольствием, с каким приговоренные едят свою последнюю трапезу в то время, как тюремщики следят, чтобы они не откусывали кусочки от посуды или не проглотили чайную ложку. Она позавтракала, приняла утреннюю ванну и выпорхнула из своей роскошной гардеробной с надушенными волосами и в изысканно небрежном утреннем туалете. Долгим жадным взором оглядела она все дорогие предметы обстановки и украшения, прежде чем выйти; но в ее голове не промелькнуло и тени нежного воспоминания о человеке, который приобрел все это для нее и который в каждой драгоценной безделушке, что были разбросаны повсюду в небрежном великолепии, представил ей безмолвное свидетельство своей любви. Госпожа думала лишь о том, сколько это стоило, и что, весьма вероятно, очень скоро эти роскошные апартаменты уже не будут ей принадлежать.

Она посмотрела в высокое зеркало, прежде чем выйти из комнаты. Долгий ночной отдых вернул нежный румянец ее щекам и естественный блеск ее голубым глазам. Болезненный огонь, что так страшно горел в них накануне, угас, и госпожа победно улыбнулась, рассматривая свое изображение в зеркале. Миновали те дни, когда ее враги могли поставить ей клеймо каленым железом и выжечь красоту, причинившую столько зла. Что бы они ни сделали с ней, ее краса останется с ней, подумала она. Они были беспомощны лишить госпожу ее прелестей.

Яркий и солнечный был тот мартовский день. Госпожа закуталась в индийскую шаль; шаль, стоившую сэру Майклу сотни гиней. Полагаю, она думала, что будет совсем неплохо надеть на себя такую дорогую вещь, поскольку в случае внезапного отъезда она могла, по крайней мере, увезти хоть какое-нибудь свое достояние. Вспомните, какой опасности она себя подвергала из-за красивого дома и роскошной обстановки, из-за экипажей и лошадей, драгоценностей и кружев; и не удивляйтесь, что с таким отчаянным упорством цеплялась она за мишуру и безделушки. Будь она Иудой, она бы до последнего часа своей бесчестной жизни держалась за тридцать сребреников.

Мистер Роберт Одли завтракал в библиотеке. Он долго сидел над чашкой чая, покуривая свою пенковую трубку и мрачно размышляя о задаче, стоящей перед ним.