– Как ты сам от этого не устаешь.

Когда она подъехала, наконец, к дому Тома, свет в нем горел только в кухонном окне. Она любила этот дом, ей было в нем уютно, но то, что он такой милый и удобный, само по себе служило вечным напоминанием о деньгах отца Анабел, которыми он отчасти был оплачен. Возможно, именно поэтому она за все время даже картины здесь не повесила по своему выбору и не один год уговаривала Тома брать с нее за проживание. Поскольку он наотрез отказывался, она стала вместо этого, успокаивая свою феминистскую совесть, оплачивать помощников Чарльза и делать большие пожертвования в “Список Эмили”, в NARAL, в Национальную организацию женщин и в фонд поддержки Барбары Боксер[50].

Перед задней дверью, прежде чем войти, она помассировала лоб между бровями, благодарная Чарльзу, а не обиженная на него за упоминание о складке. Она осталась в этом браке, подумалось ей, не столько из чувства вины или ради стратегического равновесия, сколько потому, что просто не могла расстаться с человеком, который по-прежнему ее любит.

Кухня была пуста. Кипела на маленьком огне вода для спагетти, на разделочном столе стоял несмешанный салат.

– Приве-ет! – пропела она, дурашливо растягивая приветствие, как было у них с Томом заведено сообщать о своем возвращении домой.

– Привет, – коротко откликнулся Том из гостиной.

Она вкатила чемодан в прихожую. В полумраке гостиной не сразу разглядела распростертого на диване Тома.

– А где Пип? – спросила она.

– Пип сегодня тусуется с практикантами. А я, дожидаясь тебя, выпил лишнего, и пришлось прилечь.

– Прости, что задержалась. Можем прямо сейчас и поужинать.

– Необязательно сразу. В холодильнике найдешь, что тебе выпить.

– Не буду делать вид, что не хочу.

Она отнесла чемодан наверх, переоделась в джинсы и свитер. Из-за того, может быть, что она, вопреки ожиданиям, не застала в доме Пип, он как-то зловеще поглощал звуки, не отзывался обычным эхом на ее шаги, на ее возвращение. Когда она спустилась обратно и налила себе выпить, Том все еще лежал на диване.

– Получил мою эсэмэску? – спросила она.

– Получил.

– Две женщины убиты. Мужчина, который был в центре всей этой истории, видимо, тоже. Тут и бомба, и наркотики. Страшное дело.

– Потрясающе, Лейла.

Его голос звучал рассеянно, тем не менее Лейла, отпивая понемногу, сообщила ему подробности. Он говорил в ответ адекватные вещи, но не тем тоном, а потом наступила тишина. В доме сделалось так тихо, что Лейле стало слышно, как постукивает крышка на кастрюле для спагетти.

– Что происходит? – спросила она.