Ее возраст был лишь чуть-чуть ниже среднего по всему персоналу Проекта. Ее удивляло, сколь многие, когда она спрашивала, почему они работают у Андреаса, говорили о своем желании изменить мир к лучшему. При всей похвальности подобного стремления саму эту фразу, думалось ей, давно следовало бы стереть насмешкой с лица земли; способность к иронии явно не входила здесь в число главных требований к сотрудникам. На месте Андреаса Пип начала бы менять мир к лучшему, наняв хотя бы нескольких женщин исполнять программистскую работу. Если не брать в расчет красавца гея Андерса родом из Швеции, который обладал кое-какими журналистскими талантами и писал обзоры утечек, организованных “Солнечным светом”, разделение труда здесь было стопроцентно гендерным. Парни писали программы в надежно защищенном здании без окон за козьим пастбищем, девушки сидели в переоборудованном амбаре и занимались развитием сетевой инфраструктуры, пиаром, поисковой оптимизацией, верификацией источников, установлением связей, текущими делами, связанными с веб-сайтом и бухгалтерским учетом, поиском информации по тем или иным темам, размещением материалов в соцсетях, копирайтингом. У всех до одной биографические данные были более впечатляющими, чем у Пип. Уроженки Дании и Англии, Эфиопии и Италии, Чили и Манхэттена, они, похоже, потратили свои университетские годы в Брауне или Стэнфорде не столько на сидение в аудиториях (прочитав и перечитав в частных школах для сверходаренных “Улисса” к двенадцати годам, они спокойно могли отлучаться из колледжа на целые семестры), сколько на потрясающую работу у Шона Комса[51] или Элизабет Уоррен[52], на борьбу со СПИДом в Тропической Африке или на интимную дружбу с недоучившимися в колледже миллиардерами – основателями новых компаний в Кремниевой долине. Пип увидела, что Проект никак не может быть чем-то зловещим или сектантским: молодые женщины, с которыми она тут познакомилась, были не из тех, кто совершает ошибки.

А история ее жизни и ее ожидания были до боли прозаичными. Она спросила нескольких, не Аннагрет ли их завербовала, но никто этого имени не слышал. Все они приехали в Боливию либо по личной рекомендации, либо в результате прямого обращения в “Солнечный свет”. Пип попыталась развлечь девушек рассказом об анкете Аннагрет, но вскоре почувствовала себя жалобщицей. Они-то жалобщицами не были. Если ты невероятно привлекательна, привилегированна и хочешь только изменить мир к лучшему, жалобы тебе не к лицу.

Но хотя бы животные были бедны, как она. Она подружилась с собаками Педро и старалась заслужить расположение коз. Там летали голубые радужные бабочки размером с блюдца, бабочки поменьше всевозможных цветов и крохотные безвредные пчелки, чье гнездо на задней веранде главного здания приносило, по словам Педро, килограмм меда в год. Вдоль берега реки рыскал, охотясь на агути, восхитительный хищник с темной шерстью, похожий на хорька, – собаки Педро очень его боялись, хотя по размерам превосходили вдвое. В лесу было много причудливых птиц, как из книг Доктора Сюсса[53], – громадных пенелоп, карабкавшихся на плодовые деревья, тинаму, тихо перебегавших из тени в тень. Кислотно-зеленые попугайчики, визгливо крича, совершали групповые прыжки с обрывов; их крылья, когда они проносились мимо, издавали громкий свист. В зените кружили кондоры – не выращенные в неволе, как в Калифорнии, а дикие. Вместе взятые, все эти животные напоминали Пип, что она из их числа; все то стыдное, что она оставила в Окленде, здесь, в Лос-Вольканес, выглядело не столь значительным.