– Имя.

– Сказал, что убил человека. И что признался в этом одному знакомому. Вам. Тогда я отказалась от мысли найти отца и захотела уехать, и он потребовал, чтобы я поехала сюда. Он боится, что вы захотите его разоблачить. Это он мне послал приложение. Я знала, что это такое, и все-таки открыла. Но клянусь вам, это все, что я сделала.

Том прижал кончики пальцев ко лбу.

– Почему вы согласились оказать ему такую услугу?

– Не знаю! Я к нему прониклась чувствами – он оказывал мне внимание, он очень сильно наседал. Я подумала, что должна отозваться. И отозвалась. Ничего хорошего с моей стороны. Он большая знаменитость, и я не могла устоять. Но потом почувствовала, что он мне не нравится, и обидела его, и тогда – не знаю – похоже, мне показалось, что я в долгу перед ним. А здесь, у вас, мне так хорошо стало – все, что было до этого, сделалось как кошмарный грязный сон.

– Грязный.

– Я не спала с ним. Поверьте!

– С какой стати меня должно интересовать, с кем вы спите?

Зазвонил телефон. Том посмотрел на него, выдернул шнур из розетки и продолжил на него смотреть.

– Так или иначе, – сказала она, – я сознательно ему содействовала. Звоните в полицию, если хотите.

– Что это даст?

– Я буду наказана.

– В какой-то мере, должен признать, я на вас рассержен. Лучше всего, по-моему, вам подать заявление об уходе и вернуться к матери. Но наказывать вас у меня желания нет.

Пип никогда не была под арестом, в школе ее никогда не посылали к директору, и она ни разу не испытала на себе, что такое отцовский выговор. Она совершала в жизни плохие поступки, но не настолько плохие, чтобы не сошли ей с рук благодаря ее трогательному виду, тому, что она внушала жалость или явно хотела как лучше. Ей всегда удавалось избегать суровых порицаний; ныне же она получала по заслугам. И все-таки казалось жестоким и странным, что человек, чьего доверия она не оправдала, – именно Том. Она не знала никого, чьи моральные устои были бы столь пугающе прочны, никого, чьи представления о хорошем и дурном ей меньше хотелось бы нарушить. Весь его облик зрелого мужчины – гладко выбритые щеки, лысая голова, слегка перекосившийся галстук, вызывающе немодные очки – говорил о нешуточности и требовал ее от других. Ей было до ужаса грустно, что из всех мужчин именно его она предала и разочаровала.

Он листал один из айтишных отчетов.

– Взлом редакционной сети меня не очень сильно беспокоит, – сказал он. – Весь его бизнес зависит от защиты источников. Поэтому я думаю, он не выставит напоказ мои. В худшем случае попробует с них что-нибудь надоить. Что меня волнует – это домашний компьютер.