Ее семья. Эдмунд, Вирджиния, Алекса, Генри и Эди. Любовь и участие приносят радость, но они же могут оказаться жерновом на шее. И самое обидное, что Вайолет совершенно беспомощна и не может сделать ничегошеньки-ничего, чтобы помочь своим близким в трудную минуту.

Она вздохнула. Вздох получился довольно звучный. Опомнившись, Вайолет постаралась взять себя в руки и с бодрым видом обернулась к гостю, который, опираясь на локоть, полулежал поблизости от нее.

Она сказала первое, что пришло в голову:

— Я люблю цвет вереска, он напоминает самый красивый твид, рыже-лиловый, и коричневый, и зеленый. И люблю твиды, потому что они похожи на вересковые пустоши. Поразительно, что люди научились так подражать природе!

— Вы сейчас об этом думали?

А он не дурак. Вайолет покачала головой.

— Нет, — призналась она, — я думала о том, что получилось… не так.

— Что получилось не так?

Вайолет не вполне понимала, почему он пошел с ней. Она его не звала, и он не спрашивал позволения пойти с нею. Но когда она стала подниматься на гору, он просто зашагал рядом, словно между ними без слов так было условлено. И они поднялись наверх по узкой овечьей тропе. Вайолет шла первая, часто останавливаясь — полюбоваться видом, проследить полет куропатки, обломить веточку белого вереска. Когда поднялись на вершину, Вайолет расположилась отдохнуть, и он устроился тут же. Ее тронуло его желание побыть с нею, и настороженность в отношении к нему немного отступила. Потому что при первом знакомстве она испытала к нему недоверие. Готовая отнестись с симпатией к молодому человеку, которого полюбила Алекса, она, тем не менее, при виде его сразу насторожилась. Красивый, темноволосый… Нет, она не собиралась поддаваться его слишком очевидным чарам. А тут еще выяснилось, что его мать — Пенелопа Килинг. Новая тень упала на праздник Вайолет: оказалось, что Пенелопа умерла, и почему-то ей было очень больно это слышать. Сожаления задним числом хлынули ей в душу, хотя только она сама виновата, что так больше и не встретилась с этой яркой, обаятельной женщиной. И вот теперь уже поздно.

— Так что же получилось не так? — с мягкой настойчивостью проговорил Ноэль.

— Мой пикник, — ответила она, собрав разбежавшиеся мысли.

— Пикник великолепный.

— Да, но не такой. Многого не хватает. Нет Генри и Эдмунда. И Изабел Балмерино. За все время она впервые не приехала на мой день рождения, ей пришлось отправиться в Коррихил на помощь Верене Стейнтон, там столько работы с цветами к завтрашнему балу. А мой любимый внучек Генри… Его отправили в закрытую школу, это теперь лет на десять, не меньше, и к тому времени, когда он освободится, я уже, верней всего, буду на шесть футов под землей. Надеюсь, что буду. Восемьдесят восемь. Даже подумать не могу. Это уже чересчур. Стать совсем беспомощной, зависеть, быть может, от своих детей. Это единственное, чего я боюсь.