— Не другие мы, Ноэль. А такие же, как все. Самые обыкновенные люди, только нам выпала великая удача вырасти и жить в этом благословенном раю. Не спорю, тут есть и титулы, и землевладения, и большие дома, и некоторые пережитки феодализма, но стоит поскрести любого из нас, вернуться на одно-два поколения назад, и найдешь простых земледельцев, мельников, овцеводов, мелких фермеров. Шотландские кланы — это удивительное явление. Тут не было слуг и господ, все только члены одной большой семьи. Поэтому шотландский горец шагает по жизни гордо, с достоинством, а не мучается комплексом неполноценности. Он знает, что он ничем не хуже вас, а, пожалуй, и получше. Да еще благодаря индустриальной революции и викторианским деньгам многие усердные труженики разбогатели и образовали многочисленный и благоденствующий средний класс. Арчи — третий лорд Балмерино, однако его дед составил себе состояние в мануфактурной промышленности, а рос-то просто на улице. Или вот мой отец, он начал жизнь босоногим сыном мелкого фермера на острове Льюис, но судьба наградила его умом и страстью к образованию. Он зарабатывал себе стипендию за стипендией, пошел учиться медицине, стал хирургом и достиг больших высот — получил кафедру анатомии в Эдинбургском университете, а затем и титул. Сэр Гектор Айкенсайд. Звучит, да? Но он всю жизнь оставался скромным непритязательным человеком, и поэтому его не только уважали, но и любили.

— А ваша мать?

— У мамы как раз совсем другое происхождение. Действительно аристократическое. Она была леди Примроуз Марр, из старинного и знатного приграничного рода, который, исключительно по собственной вине, докатился до полной нищеты. Замечательная красавица была. Прославленная. Миниатюрная, изящная, пепельная блондинка, она носила высокую прическу, и казалось, ее нежная шейка вот-вот подломится под этой массой. Мой отец увидел ее на городском балу или на каком-то приеме и сразу влюбился. Я не думаю, что она ответила ему взаимностью, но он тогда был уже видным человеком, да к тому же вполне богатым, и у нее хватило ума сообразить, с какой стороны ее хлеб намазан маслом. Родня, хоть и не в восторге от такого брака, возражать не стала… наверное, рады были сбыть девушку с рук.

— И как они жили, счастливо?

— По-моему, да. Они очень друг другу подходили. Поселились в высоком, продуваемом сквозняками доме на Хериот-роу, там я и родилась. Мама обожала Эдинбург, светскую жизнь, гостей, театры, концерты, балы, приемы. А отец оставался в душе деревенским жителем, чье сердце — в горах. Он любил Страткрой и каждое лето приезжал сюда рыбачить. Когда мне было пять лет, он купил землю на южном берегу реки и построил Балнед. Отец еще работал, я училась в школе в Эдинбурге, так что сначала считалось, что это вроде как охотничий дом, чтобы проводить свободные дни. Но для меня тут был рай, я весь год только и жила, что мечтой о лете. А когда отец уже оставил службу, мы вообще поселились в Балнеде. Мама пыталась сопротивляться, но у отца была железинка в характере, и ей пришлось, в конце концов, довольствоваться тем, что есть. Она приглашала гостей, всегда было с кем составить партию в бридж, что ни вечер, у нее званый ужин. Но дом на Хериот-роу мы сохранили, и когда, бывало, дожди зарядят совсем уж невыносимо или изо дня в день дует ледяной зимний ветер, она всегда под каким-нибудь предлогом возвращалась в Эдинбург. А то соберется и уедет в Италию или на юг Франции.