– И мы стали такими. Я вот живу и что-то несу, став тем самым красивым человеком, которым я завидовал и никогда не любил, презирал. Разве мы всё те же сорвиголовы-творцы, которых восславили тогда в прессе?

– Ты про четыре часа?

– Да. Мы, как будто, что-то выпустили из своих рук за эти годы, хотя, кажется, что наоборот, только прибавили, и деньгах, и в солидности, а тут, – он похлопал свою грудь. – Пусто. Пусто. И не закрывается ничем.

– А вот и мороженое! – вышла из-за угла довольная Маша в черных очках.

– Ты не представляешь, как приятно его есть после сигарет, – улыбнулся Цвет.

Они решили сначала довести Машу до дома. Путь пролегал через Невский. Проезжая мимо дома книги, Зарёв внимательно смотрел на здание. Цвет заметил это и вздохнул. Все знали, что Николай мечтает устроить редакцию своей газеты именно там. Маша, сидящая на кресле пассажира, протянула руку назад и сжала пальцы Зарёва.

– Спасибо.

Коля не ответил. На город надвигались сумерки.

«Я не хочу, чтобы на моих похоронах люди плакали и скорбили. Нет, не надо, я не хочу этого. Развейте мой прах в самый ясный день в году. Пусть это будет праздник, пусть люди будут смеяться, радоваться яркому солнцу и новую дню в этом прекрасном мире, пусть все узрят великое чудо: человек умер и оставил после себя не смерть и горе, а радость, любовь и жизнь. Пусть в этот день не будет своих и чужих, бедных и богатых, плохих и хороших, не будет страха и ненависти, гордыни и злости, а солнце мира будет освещать людей, которые будут говорить: ``Какой отличный день, чтобы обрести счастье``. Все будут танцевать, петь, улыбаться, любить, и в этот день нигде в мире не будет войн, ведь у людей не будет на это времени, ведь они будут слишком счастливы для этого…

Я просто хочу оставить после себя жизнь».

– Приехали, черт!

Зарёв открыл глаза. Желтый свет фонарей наполнял салон машины. Знакомый подъезд виднелся в противоположном окне.

– Это Маяковского? – бодро спросил Николай.

– Ааа, – взревел Цвет и вышел из машины. – Черт бы его побрал!

– Что происходит?

– Машина встала, – с интересом наблюдая за водителем, сказала Маша.– Она на повороте уже глохнуть начала, а сейчас, видимо, с концами.

– М-да, Антон любит эту машину, а если…

– Ёжик?! – воскликнула Маша и выскочила из машины.