Однажды, желая провести вечер на воде, я поднялась на палубу своего барка и вдруг увидела рядом с собой Генриха.

— Можно к тебе присоединиться? — спросил он.

В последнее время он крайне редко заговаривал со мной, тем более ласково, так что я даже не сразу ему ответила и просто уставилась на него, точно деревенская девица. Он рассмеялся. Казалось, к нему вдруг вернулась давно забытая беззаботность.

— Ты, похоже, удивлена тем, что мне захотелось прогуляться с тобой?

— Да, я удивлена, — призналась я. — Но мне очень приятно, что тебе этого захотелось. Я думала, ты снова сидишь взаперти у себя в кабинете, окруженный всевозможными доносами.

— Я просидел там весь день, но, увидев в окно, что твой барк готовят к отплытию, вдруг подумал: какой чудесный вечер! Как хорошо было бы провести его на воде!

Я лишь шевельнула рукой, и какой-то молодой человек тут же вскочил, уступая королю место; мои дамы расступились, и Генрих, усевшись рядом со мной, кивнул капитану, давая сигнал к отплытию.

Вечер действительно был прекрасен: ласточки носились зигзагами над серебристой водой, то ныряя вниз и набирая в клюв воды, то снова уносясь прочь. На берегу с негромким нежным криком взлетел кроншнеп и закружил, широко раскрыв крылья. Музыканты на палубе судна, следовавшего за нами, настроили инструменты и тихонько заиграли.

— Я рада, что ты с нами поехал, — тихо сказала я, и Генрих нежно поцеловал мне руку. И этот первый за много недель знак любви согрел мне душу, точно лучи вечернего солнца.

— Я тоже очень рад, — сказал он, и я, глянув на него, отметила и его чрезвычайно усталое лицо, и напряженно поникшие плечи. На мгновение я задумалась: можно ли мне говорить с ним, как жене следует говорить со своим мужем? Можно ли побранить его за то, что он о себе не заботится, и посоветовать ему больше отдыхать?

— По-моему, ты слишком много работаешь, — сказала я.

— У меня и забот слишком много, — тихо возразил он, словно недавно вовсе и не был на грани безумия. — Но этот вечер я бы хотел спокойно провести с тобой.

Я просияла, глядя на него, и почувствовала, что моя улыбка становится все шире.

— О, Генри!

— Любовь моя, — с нежностью сказал он. — Ты всегда — какие бы тревоги меня ни терзали — остаешься моей любимой женой.

Он поднес мою руку к губам и стал нежно ее целовать, а я, погладив его по щеке, с некоторым удивлением заметила:

— У меня такое ощущение, будто ты внезапно вернулся ко мне из очень долгого и опасного путешествия.

— Мне просто захотелось совершить с тобой речную прогулку, — усмехнулся он. — Разве есть где-нибудь в мире место прекраснее, чем эта река? Разве может быть что-нибудь лучше летнего вечера в Англии? И где еще найдется лучшее общество для такого чудесного вечера?