– Шшш, – ласково говорю я. – Шшш, тише, малышка Мария, тише.

Снаружи темнеет, всхлипы Марии становятся тише, она вдыхает, икает от горя и снова вдыхает. Я кладу руку ей на лоб, она горит, и думаю, что эти двое чуть не убили свое единственное дитя. В эту долгую ночь, когда Мария, наплакавшись, засыпает, а потом просыпается и снова плачет, словно не может поверить, что ее отец оставил ее мать, что они оба ее покинули, я забываю, что правда на стороне Катерины, что она исполняет волю Господа, что она поклялась быть королевой Англии и что Бог призвал ее на это место, как зовет тех, кого любит. Я забываю, что моя ласточка Мария – принцесса и не должна забывать свое имя, что Господь и ее призвал; что грешно будет отказать ей в троне, так же грешно, как отказать в праве жить. Я просто думаю, что это дитя, эта пятнадцатилетняя девочка, платит страшной ценой за войну своих родителей; и что лучше бы для нее, как и для меня, было вовсе отказаться от своего королевского имени и претензий на корону.

Двор раскалывается и разделяется, как страна, готовящаяся к войне. Некоторых приглашают в разъезды короля по охотничьим угодьям Англии, целый день ездить верхом и веселиться всю ночь. Некоторые остаются с королевой в Море, где она держит хороший дом и большой двор. Многие ускользают в собственные дома и земли, молясь о том, чтобы их не заставили выбирать, королю служить или королеве.

Монтегю ездит с королем, его место подле короля, но он навсегда предан королеве. Джеффри возвращается домой в Сассекс, к жене в Лордингтон, она рожает их первенца. Его называют Артуром, в честь брата, которого Джеффри любил сильнее всех. Джеффри тут же пишет мне, прося содержание для сына. У этого молодого человека деньги в карманах не держатся, смеюсь я при мысли о его аристократических излишествах. Он слишком щедр с друзьями, он ведет дом на слишком широкую ногу. Я знаю, что должна бы ему отказать; но не могу. К тому же он подарил семье еще одного мальчика, а это бесценный дар.

Мы с принцессой Марией остаемся в Ричмондском дворце, она по-прежнему надеется, что ей позволят присоединиться к матери, пишет осторожные, исполненные любви и участия письма отцу, лишь изредка получая в ответ краткие каракули.

Увидев из окна ее зала аудиенций полдюжины всадников на дороге, ведущей к дворцу, я решаю, что это вести от короля. Я жду у дверей зала аудиенций, чтобы принесли письмо. Я сама отнесу его принцессе, когда она вернется из домашней часовни. Теперь я уже боюсь того, какие вести она прочтет.

Но не королевский гонец, а старый Том Дарси медленно поднимается по лестнице, держась за поясницу, пока не видит меня; тут он распрямляется и кланяется.