– И герцог Ричмонд останется погостить во Франции.

– У кого он будет гостить?

Это главный вопрос. Он должен бы гостить у любовницы французского короля. Его надо бы поселить в дом с благородными бастардами. Окружение должно быть ему под стать: равный среди равных, так мы посылаем своих сыновей служить оруженосцами к кузенам и друзьям, чтобы они учились понимать свое место в доме, похожем на свой собственный. По всем правилам куртуазии Ричмонда нужно отправить в дом, похожий на его родной, – в дом благородного бастарда.

– Он будет жить у короля, – цежу я сквозь зубы. – А сын французского короля приедет к нам и поселится при нашем дворе.

Я не думала, что лицо принцессы может стать еще бледнее; ее рука прижимается к животу, словно у нее внезапно начались рези.

– Так он едет как принц, – тихо произносит она. – Он путешествует с моим отцом как английский принц, он гостит у французского короля как признанный наследник, а я остаюсь дома.

Мне нечего ей сказать. Она смотрит на меня, словно надеется, что я возражу.

– Мой собственный отец хочет сделать меня никем, словно я у него не рождалась. Или не жила вовсе.

После этого разговора мы умолкаем. Мы сидим молча, когда меховщик из Лондона привозит Марии зимний плащ и рассказывает, что король послал к королеве, потребовав, чтобы она отдала драгоценности, чтобы леди Анна носила их в Кале. Королева сначала отказалась их отдавать, потом объяснила, что это испанские драгоценности, потом заявила, что они ее собственные, подарок любящего мужа, а не часть королевских сокровищ, а потом, в конце концов признав поражение, отправила все королю, чтобы показать, что послушна его воле.

– Мои ему не нужны? – с горечью спрашивает меня Мария. – У меня есть четки, подарок на Крещение, есть золотая цепочка, которую он подарил мне к прошлому Рождеству.

– Если он попросит, мы их пошлем, – ровным голосом отвечаю я, помня, что нас слышат слуги. – Он король Англии. Все принадлежит ему.

Перед уходом меховщик, разочарованный вялым откликом на историю с драгоценностями, говорит мне, что Леди не забрала все подчистую: она отправила камергера за баркой королевы, и он украл ее со стоянки, велел выжечь красивые резные гранаты и заменить их соколом, гербом Анны. Но для короля это, судя по всему, было слишком. Он выразил неудовольствие, сказал, что камергер не должен был так поступать, потому что барка Катерины – это ее собственность, и нельзя было ее отнимать; и эта Болейн была принуждена извиниться.

– Так чего он хочет? – спросил меня меховщик, словно у меня есть ответ. – Чего он, во имя Господа, хочет? Что хорошего в том, чтобы забрать у старой дамы драгоценности, но оставить ей барку? Кому он пытается угодить?