Я оставляю дам, которые торопятся ко двору, где король выздоравливает после падения и учится жить с известием о потере еще одного ребенка, и не спеша еду домой. Вопрос, единственный вопрос теперь в том, как король примет смерть сына – потому что ребенок был мальчиком. Увидит ли он в ней знак неодобрения Божия и набросится ли с обвинениями на вторую жену, как набросился на первую?

Я провожу несколько часов на коленях в часовне приората, думая об этом. Мои домашние, Господь их благослови, достаточно хорошо обо мне думают, чтобы счесть, что я молюсь. Увы, на деле я не молюсь. В тишине и покое приората я снова и снова прокручиваю в уме, как может поступить мальчик, которого я когда-то знала, теперь, когда стал мужчиной и столкнулся с сокрушительным разочарованием.

Мальчик, которого я знала, скорчился бы от боли после такого удара, но потом обратился бы к тем, кого любил и кто любил его; и, утешая их, подбодрил бы себя.

– Но он больше не мальчик, – тихо говорит мне Джеффри, присоединившийся однажды к моему бдению и стоящий на коленях рядом, когда я шепотом рассказываю ему о своих мыслях. – Он даже не молодой человек. Удар в голову его серьезно потряс. Он делался хуже, без сомнения, он портился, как молоко, скисающее на солнце, но теперь, внезапно, все стало совсем плохо. Монтегю говорит, что король словно понял, что умрет, так же, как его жена королева.

– Думаешь, он о ней хоть немного горюет?

– Пусть он и не хотел к ней возвращаться, он знал, что она есть, что она его любит, молится за него, надеется, что они помирятся. Потом он внезапно оказывается на грани смерти, а потом умирает его ребенок. Монтегю говорит, он решил, что Бог его оставил. Ему нужно придумать этому какое-то объяснение.

– Он обвинит Анну, – предсказываю я.

Джеффри собирается ответить, когда тихо входит приор Ричард, опускается рядом со мной на колени, недолго молится, крестится и говорит:

– Ваша Светлость, могу я вас прервать?

Мы поворачиваемся к нему:

– Что случилось?

– К нам посетители, – говорит он.

В его голосе звучит такое отвращение, что на мгновение я решаю, что из рва вышли лягушки и заполнили весь огород.

– Посетители?

– Так они назвались. Проверяющие. Люди милорда Кромвеля приехали осмотреть наш приорат и удостовериться, что им управляют должным образом, согласно предписаниям основателей и уставу ордена.

Я поднимаюсь на ноги.

– В этом не может быть сомнений.

Он ведет меня из церкви в свою комнату.

– Миледи, они в этом сомневаются.

Приор открывает дверь, и двое мужчин оборачиваются и дерзко смотрят на меня, словно я их отвлекаю, хотя они в комнате моего приора, в моем приорате и на моей земле. Мгновение я жду, не двигаясь и не произнося ни слова.