– Ее Милость графиня Солсбери, – говорит приор.

Только тут они кланяются, и по их скудной вежливости я понимаю, что приорат в опасности.

– А вы?

– Ричард Лейтон и Томас Лей, – ровно отвечает тот, что постарше. – Мы работаем на милорда Кромвеля…

– Я знаю, что вы делаете, – перебиваю его я.

Этот человек допрашивал Томаса Мора. Этот человек приехал в аббатство в Шин и допрашивал монахов. Он дал показания против Девы из Кента, Элизабет Бартон. Я не сомневаюсь, что мое имя, имена моих сыновей и моего капеллана несколько раз значатся в бумагах в маленькой коричневой сумке, которая при нем.

Он кланяется, ему не стыдно.

– Я этому рад, – спокойно отвечает он. – В церкви столько развращенности и зла, что Томас Лей и я с гордостью служим орудием очищения, преображения, орудием Господа.

– Здесь нет ни развращенности, ни зла, – горячо говорит Джеффри. – Так что можете отправляться дальше.

Лейтон смешно кивает.

– Знаете, сэр Джеффри, меня все всегда в этом уверяют. Мы убедимся в этом и отправимся дальше, как только сможем. У нас много работы. Мы не хотим задерживаться здесь дольше, чем требуется.

Он поворачивается к приору:

– Я так понимаю, мы можем использовать вашу комнату для дознания? Посылайте к нам монахов и монахинь, по одному, сперва каноников, потом монахинь. Сначала самых старых.

– Вы будете говорить с монахинями? – спрашивает Джеффри.

Никто из нас не хочет, чтобы моя невестка Джейн жаловалась чужим людям, что решила уйти в монастырь, или требовала, чтобы ее отпустили.

По лицу Лейтона проскальзывает быстро подавленная улыбка, по которой я понимаю, что им известно о Джейн и о том, что мы забрали ее содержание в пользу детей, когда одобрили ее решение уйти в монастырь, и они знают, что Джейн хочет освободиться от обета и вернуть себе свое состояние.

– Мы всегда говорим со всеми, – тихо произносит Ричард Лейтон. – Так мы заботимся о том, чтобы ни одна малая птица не упала на землю. Мы трудимся во имя Господа, и трудимся кропотливо.

– Приор Ричард будет с вами и выслушает все сказанное, – заявляю я.

– Увы, нет. Приор Ричард будет первым, с кем мы поговорим.

– Слушайте, – говорю я с внезапной яростью. – Нельзя вваливаться в мой приорат, который основала моя семья, и задавать вопросы, как вам заблагорассудится. Это моя земля, это мой приорат. Я этого не потерплю.