– Я была бы рада, если бы вы мне служили.

Принцесса протягивает ему руку, он поднимается и кланяется с ошеломленным личиком: он боготворит свою героиню.

– Ваша бабушка скажет, когда вам можно будет присоединиться к моей свите, – говорит принцесса. – Полагаю, вы нужны дома.

– Дома от меня никакого проку, я ничего не делаю, меня не хватятся, – отвечает Гарри, пытаясь убедить принцессу, но ему удается только рассмешить ее.

– Тогда вы придете ко мне, когда станете полезным и работящим, – говорит она.

Она ведет меня в личные покои, где мы остаемся одни и я могу насмотреться на ее бледное лицо, вытереть слезы с ее щек и улыбнуться ей.

– Мое дорогое дитя.

– О, леди Маргарет!

Я сразу вижу, что она плохо ест, у нее под глазами тени, и она слишком бледна.

– Вы нездоровы?

Она пожимает плечами:

– Все как обычно. Я так горевала о королеве. Была так потрясена… Не могла поверить, что она вот так умерла… на какое-то время я даже усомнилась в своей вере. Не понимала, как Господь мог ее забрать…

Она прерывается и прижимается лбом к моему плечу, а я нежно глажу ее по спине и думаю. Бедное дитя, лишиться такой матери, а потом полюбить и потерять мачеху! Эта девочка проведет остаток жизни в отчаянных поисках кого-то, кто достоин доверия и любви.

– Надо верить, что она с Господом, – мягко говорю я. – И мы служим мессы за упокой ее души в моей собственной часовне в Бишеме.

При этих словах принцесса улыбается.

– Да, король мне говорил. Я так рада. Но леди Маргарет! Другие аббатства!

Я нежно прикладываю палец к ее губам.

– Знаю. Много о чем мы скорбим.

– Вы получали известия от сына? – шепчет она так тихо, что мне приходится наклониться, чтобы расслышать. – От Реджинальда?

– Он заручался поддержкой для паломников, когда они заключили мир и пошли на соглашение с вашим отцом, – говорю я. – Когда он получил известие об их поражении, его вызвали обратно в Рим. Теперь он там, ему ничто не грозит.